Клементина с трудом удерживалась от того, чтобы не оборвать не в меру разошедшихся собеседников.
Впрочем, остановить их Клементине вряд ли бы удалось. Лагарне не мог допустить, чтобы при графине де Грасьен, при этой его женщине-мечте, его способности, удача и профессиональная хватка ставились под сомнение.
— Не беспокойтесь! Будьте уверены, уж я не упущу этого бунтовщика! Я слишком много про него знаю.
— В самом деле? И каков же он — этот ваш Одижо?
— Смуглый, высокий, черноволосый. Да, вот как вы, господин Флобер. Только с усами, да с бородой испанской. Те, кто знает его в лицо, утверждают, что Одижо очень внимательно относится к поросли на своем лице. Ухаживает за ней, как за девушкой. Боится спугнуть удачу.
"Флобер" усмехнулся, коснулся ладонью чисто выбритых щек.
— Черноволосый и смуглый? Да таких красавцев в наших краях — каждый второй.
Клементина боялась дышать.
— Так — да не так! Ростом он велик, повыше вашего, — мстительно продолжил Лагарне. Очень ему не нравился этот молодой нахал. — Да и вообще покрупнее. Больно вы, уж не обессудьте, господин Флобер, узки в плечах и тонки в талии. Ударишь шпагой плашмя — переломитесь. А те, кто видели Одижо, говорят, когда он стоит, самый высокий из его войска — ему по плечо оказывается.
Одижо усмехнулся, проговорил мягким голосом "очарованного кота в сапогах" — как в детстве его звали домашние:
— Не будьте так самоуверенны, господин Лагарне. Кто сказал вам, что я дурно фехтую? Вы хотели бы, может быть, проверить мои способности на деле? — спросил медленно, будто между делом жевал пастилку.
Клементина встала.
— Прекратите, господа, — произнесла тихо. — Неужели, господин капитан, вы станете в моем доме оскорблять моих людей?
Лагарне вскочил, покраснел, бросился к Клементине. Едва не упал, зацепившись за ножку стула. Добравшись до торца стола, опустился тяжело на одно колено, схватил руку Клементины, прижал ее к губам.
— Простите, графиня! Простите!
Она смотрела поверх его головы на Одижо.
Тот поймал ее взгляд, улыбнулся насмешливо.
— Ладно, оставим, в самом деле, этот спор, господин капитан. Будем считать, что я поверил вам на слово. И ваш негодяй-преступник, в самом деле, так великолепен, как вы говорите.