Мать испуганно схватила его за руку, будто он собирался убежать сейчас.
— Что ты, что ты!.. Я попрошу, чтобы тебя не забижали. А уж ты, Яша, слушайся старших, мастера Корнея Фаддеевича слушайся. Он в большом почете у начальства; он и тебя в люди выведет. Смотри, как живет человек. Ему начальство и дом с сараем дало, и корова есть, и поросенок, и куры у него — видал? Вот хорошим-то людям и бог помогает, все у них есть…
Чтобы не разбудить спящих работниц вечерней смены, мать шептала, наклоняясь к Яшке, и тот улавливал в этом шепоте какое-то прежде не знакомое в матери равнодушие или усталость.
— Видно, прогневали мы бога, мало молились ему, — шептала мать. — Вот и ты, Яша, за стол садишься, лба не перекрестишь. Может, сейчас нам легче будет: пятнадцать — двадцать целковых — все хлеб. Дорого все нынче стало…
За окном сначала нерешительно, а потом словно бы набирая силу повис мерный густой гудок: до начала смены оставалось пятнадцать минут. Мать намазала брусничным вареньем два куска хлеба и сунула Яшке в карман.
— Ну, иди… Дай я тебя перекрещу… О, господи!..
Она стояла спиной к окну, но Яшка заметил, как на воспаленных веках у матери показались слезы. Он сам почувствовал, что может разреветься сейчас, и, нахмурившись, пошел к дверям.
На улицу из бараков уже выходили рабочие. Людской поток собирался ручейками, ручейки сливались, и возле завода уже стояла, как вода у запруды, плотная толпа.
Сзади Яшку окликнули: «Родный, погоди!..» Работая локтями, прошмыгивая между рабочими, Петька Зуев пробирался к нему, не обращая внимания на ленивые и беззлобные окрики.
— Так за тобой бежал, сгорел весь, — переводя дыхание, сказал Петька. — Ну как, робеешь?
— Да чего робеть-то…
Петька важно кивнул: мол, робеть-то, конечно, нечего, но сейчас ты, парень, врешь, робеешь, сам знаю… Косясь на взрослых, Петька сплюнул и, подталкивая Яшку вперед, деловито сказал ему:
— Ты вот что: первым делом получи у табельщика рабочий номер, вот такой. Как придешь на работу — повесь на доску, а когда домой — тогда снимай. Если не повесишь — прогул запишут: вроде тебя и на работе не было. А за каждый прогул знаешь что? Будь здоров, денежки из получки уж обязательно высчитают. А потом получи у мастера марки; тебе без них в кладовой никакого инструмента не выдадут.
Петька стал перечислять, какой инструмент нужен слесарю, и Яшка тщетно пытался запомнить все эти мудреные, скороговоркой произносимые названия: ручник, зубило, кронциркуль, нутромер, линейки…
Чья-то рука схватила Яшку за плечо. Он не заметил, как дошел до проходной, и сторож, проверяющий пропуска, преградил ему дорогу: