Эддисон стояла посреди кухни в длинном халате и тупо смотрела на старые настенные часы.
– Полночь? Это невозможно! – воскликнула она.
Джейк, на котором были одни джинсы, стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив босые ноги и сложив руки на груди.
Она так соблазнительно выглядела, что ему захотелось снова отвести ее в постель, но они оба целый день ничего не ели, и им не мешало бы возобновить запас энергии. К тому же у них вся ночь впереди.
– А что говорят твои часы? – спросила она.
Джейк посмотрел на часы, затем на нее.
– Короткая стрелка на двенадцати, – невозмутимо ответил он. – И длинная тоже. Там, откуда я родом, это сочетание обозначает либо полночь, либо полдень. Учитывая тот факт, что за окном кромешная тьма, я бы выбрал первый вариант.
– Я не заметила, как…
Эддисон закусила губу и покраснела. Джейка это привело в восторг. Она провела много часов в его объятиях, но краснеет, как стыдливая школьница. В то же время она обладает уверенностью и дерзостью, которая нравится мужчинам в женщинах. С ней никогда не будет скучно.
С такой женщиной, как Эддисон Макдауэлл, можно построить будущее.
Джейк нахмурился.
Что за бредовые мысли? Их с Эддисон связывает только секс. Ничего больше.
– Ты права, – сказал он. – Куда только делось это время?
Румянец на ее лице стал ярче. Джейк медленно подошел к ней и заключил ее в объятия.
– Либо мы сейчас поедим, либо те, кто отправится нас искать, найдут две кучи костей на великолепном линолеуме старика Чеймберса.
– Тебе не нравится линолеум? – спросила Эддисон.
– По правде говоря, мне все равно, чем покрыт пол, но этот оттенок зеленого вызывает у меня тошноту.
Эддисон провела ладонями по его загорелой груди, покрытой темными волосками.
– Когда я росла, в кухне у нас был линолеум. Не зеленый. Розовый. У нас все было розовое: стены, ковры, занавески. – Она улыбнулась ему. – А в моей квартире все белое, начиная от стен и полов и заканчивая мебелью.
– Это объясняет, почему спальня старика Чеймберса тоже белая.
– Моя спальня, – мягко поправила его она.
– Точно.
Эддисон обняла его за шею, и ее пальцы коснулись края шрама у него на затылке. Ей захотелось подойти к нему сзади и прижаться к шраму губами, но она не стала этого делать. Он не надел рубашку, когда они наконец покинули постель, но это было всего лишь небольшой уступкой. За то время, что они провели вместе, черную повязку он не снял ни разу.