Голос мальчишки дрожал от обиды, но теперь Серёжка не обращал на это внимания: не до того было.
— Они были герои, — уверенно ответил директор. — Но у них была иная ситуация.
— Почему — другая?
— Потому что у них выбора не было. Они ведь все воевали у фашистов в тылу, правильно?
Серёжка без особого энтузиазма выдавил:
— Правильно…
— Вот видишь, — Тарас Степанович почувствовал, что попал в точку и теперь обретал уверенность с каждым словом. — Если бы сейчас в городе были враги, тогда ты был бы прав. Но ведь мы отстояли город…
— А если снова нападут?
— Снова отстоим, — твёрдо ответил директор школы. — Теперь мы настороже. И российские войска должны помочь. И добровольцы приехали. Помнишь: "Когда мы едины — мы непобедимы".
Мальчишка согласно кивнул: он уже два года через школьный КИД переписывался со своим ровесником из Гуантанамо Альсино Кольясо. Кубинский пионер в каждом письме рассказывал советскому другу что-нибудь интересное про историю своей страны: то про штурм казарм Монкады, то про разгром предателей в заливе Кочинос (по-русски — в заливе Свиней), то про изгнание диктатора Батисты… Серёжка раньше завидовал Альсино, живущему в такой интересной стране. Теперь-то он понимал, что в постоянной угрозе войны нет ничего интересного. Сейчас мальчишка был готов отдать что угодно, лишь бы не было штурма города и были бы живы папа и мама…
Но это уже было, а сделанного — не воротишь.
— Сами говорите «едины», а меня гоните…
— Дети не должны воевать! Самое последнее дело, когда оружие в руки берёт ребёнок.
Серёжка вздохнул. Конечно, последнее дело. А то, что творили в Приднестровье опоновцы — разве не последнее дело?
— Всё равно не уйду. Не уйду — и всё!
Тарас Степанович незаметно для мальчишки облегчённо вздохнул. Теперь ему придётся иметь дело не с упорством, а с упрямством. Ну а побеждать упрямство таких, как Серёжа Яшкин, директор умел очень хорошо, он ведь и вправду был отличным учителем.
— Жаль. В таком случае, придётся тебя в автобус втаскивать. Подумай, как это будет выглядеть. Ты пионер, и не просто пионер, а звеньевой. Пример ребятам должен подавать. Вот им и будет пример. И сестрёнке твоей, кстати, тоже. У неё кроме тебя никого теперь нет, ты за неё отвечаешь. А получается, ты ещё за себя отвечать не научился… Я уж не говорю, что в такое время каждый взрослый на счету. А ради тебя придётся лишнего человека с автобусом посылать.
Ткачук замолчал, вопросительно глядя на мальчишку.
Серёжка молча сопел, в свою очередь настороженно глядя на учителя из-под чёлки.
Молчание длилось долго, каждый думал о том, что недосказано. Тарас Степанович признавался себе в том, что если бы посёлок всё же заняли пришедшие из-за реки националисты, ему бы всё равно не хотелось, чтобы оружие взяли в руки Серёжка или кто-то из его сверстников. Или даже ребята постарше. Ну, не детское это дело — убивать людей. Да и не дело это вообще. Но ведь не приднестровцы же пошли с оружием в руках на Кишинёв, чтобы устанавливать там свои порядки. Наоборот, это в их край чужие люди пытались принести "новый порядок" силой оружия. И остановить пришельцев добрым словом и ласковым взглядом было невозможно. Они-то не разбирали они кто перед ними — ребёнок или взрослый. В Бендерах, как говорили, расстреляли выпускной класс, целиком. Может быть, было бы лучше, если бы у десятиклассников были свои автоматы и гранаты?