— кричал немец, и я не знала, что бы я не сделала, чтобы еще и еще «выказаться», как это у нас, детей, называлось.
В детской после этих дней гимнастики и моих успехов мне казалось невыносимо скучно. Наши дни проходили там, как заведенные часы. Мы вставали в половине восьмого, громко молились все трое, стоя перед образами. Потом пили café au lait [13] и ели черный хлеб, нарезанный тонкими ломтиками, помазанный сливочным маслом. Потом приходила молоденькая учительница Юлия Петровна, учившая нас русской грамоте; французской и немецкой мы учились у нашей гувернантки. Затем уроки закона Божьего у отца диакона нашего прихода. Он очень скучно рассказывал священную историю, которую я, когда выучилась читать, читала и перечитывала так же, как жития святых, и любила больше всех сказок на свете. Он строго спрашивал наизусть молитвы, которые я, сколько ни зубрила, никогда не могла запомнить. Меня за это срамили, наказывали, заставляли перед завтраком в присутствии всего дома читать их вслух. Братья шепотом подсказывали мне, исподтишка смеялись надо мной, но я так ни одной молитвы и не знала. Так же, как таблицу умножения. Диакон наш, Вас. Ал. Скворцов, был красивый брюнет, и его длинные черные локоны восхищали нашу молодую гувернантку-француженку, всегда присутствующую на этих уроках, хотя она совсем не понимала по-русски. И мы, дети, очень хорошо замечали, что отец диакон был далеко не равнодушен к ее присутствию и восхищенным взглядам. Она всегда брала из рук лакея подносик со стаканом чая и сухарями, который посылала снизу мать, и сама ставила его перед нашим outchitel [14]. И у меня надолго из-за этого сохранилось к отцу диакону какое-то немного презрительное отношение, даже когда он стал священником в нашей церкви и нашим духовником.
Уроки музыки я особенно любила, потому что мы учились на рояле, что стоял внизу в классной старших сестер. Мы, младшие, так же готовили уроки музыки и могли там оставаться одни. Для меня эта комната представлялась каким-то святилищем. Между окон большой стол, покрытый зеленым сукном. На нем чернильница и все принадлежности для писания. Во всю стену шкафы с книгами за стеклом, затянутым зеленым шелком. На одной половине русские классики в темно-зеленых переплетах, в другой — иностранная литература. Внизу большие журналы «Вестник Европы»>{12} и другие, географические атласы. Все это в идеальном порядке, охраняемое старшими сестрами по очереди. На стенах географические карты, на угловой этажерке с учебниками огромный глобус. Рояль Штюрцваге и стулья. Под роялем на скамье принадлежности для гимнастики. В углу большая икона Николая чудотворца, перед которой в начале учения, 1 октября, служили молебен.