Но неделя выдалась скучной: длинные летние каникулы, бесконечные факультетские собрания по поводу сокращения бюджета. Единственная интересная аспирантка>{5} уехала работать экскурсоводом в Барселону. Так что в конце концов я отправилась в Сити.
Офис кавалерственной дамы располагался пока не в тюрьме Холлоуэй: она всё ещё заседала на Мургейт. Выбитые разъярённой толпой окна заколотили досками. Вокруг здания держали оцепление полицейские и облачённые в специальные шлемы сотрудники частной охранной фирмы. Антикапиталисты уже давно осаждали банк, но их толпа несколько поредела за последние месяцы — сказывался экономический кризис. Протестующие юнцы щеголяли в украшенных большими стрелами пижамах, масках привидений и цепях а-ля Джейкоб Марли, составленных из копилок и гроссбухов. Их транспаранты кричали: ««Бокс бразерс» — такой же преступник, как и все остальные банки».
В мрачной сводчатой приёмной меня встретил последний верный вассал Боксов, Генри Хассан. На мебели белели чехлы, по торчащим из стен проводам можно было определить, где раньше стояли компьютеры, а по ярким прямоугольникам на обитых бархатом стенах — где висели картины. Эти самые картины сделали ноги вместе с неожиданно лишившимися работы сотрудниками. Одного уборщика, например, арестовали по пути в Пекин: он удирал из страны в обнимку с «сумкой для жизни»[1] из универмага «Бадженс»), где лежала пара шедевров Верне и один Жан Батист Грёз.
Меня проводили в кабинет.
Из-за рабочего стола поднялась высокая худая женщина и пожала мне руку. На её лодыжке мигал ярко-красным огоньком браслет.
— Генри, сделай нам эспрессо… если, конечно, полицейские недоумки вместе со всем остальным не вынесли и наши последние запасы, — велела кавалерственная дама. — В мой кофе добавь джин. Профессор же, я уверена, от алкоголя откажется.
Хассан, пятясь, словно испуганный лакей, вышел из комнаты.
Кабинет Филомелии украшали модели дирижаблей. На стене висела оправленная в рамку фотография крушения «Гинденбурга». Книжные полки, где банкиры обычно держат солидные финансовые тома в кожаных переплётах, занимало полное собрание сочинений Джеффри Арчера (сплошь первые издания).
Кавалерственная дама явно была его поклонницей: вот фотография, где они с лордом стоят рядом в одинаковых лётных шлемах и Филомелия скалится в широчайшей улыбке. Видимо, Арчер поделился с ней ценным опытом — как не пропасть в тюрьме.
Филомелии уже исполнилось шестьдесят. Настоящая анорексичка (я достаточно навидалась таких среди аспиранток). Сшитый на заказ тёмный костюм, короткая юбка, прямые тёмные волосы с единственной белой прядью (вероятно, для достижения эффекта красится по два раза), из украшений только брошка в виде дирижабля на лацкане пиджака да неприметная серебряная серёжка в ноздре.