– Так его! – весело заключил кто-то за моей спиной. – Нечего отрыгиваться в общественном месте!
Запрыгнуть на эскалатор котенок не рискнул, и на ступеньках я перевел дух. Давно пора понять, что с тенью не соскучишься…
Полчаса я слонялся по первому этажу аэропорта, заглядывая в сувенирные киоски и аккуратно обходя ярко освещенные места, но под ноги принципиально не смотрел. Обидела меня тень, причем не столько тем, что заигрывала с котенком, сколько тем, что я был вынужден оставить в кафетерии недопитую бутылку пива и орешки. Скаредность по отношению к пищевым продуктам мне никогда не изжить. Не один я такой – дон Карлеоне, известный мафиози двадцатого века, чье детство прошло в беспросветной нищете, уже будучи миллиардером, до конца жизни собирал с обеденного стола крошки. Мне миллиардером стать не суждено, но к крошкам я отношусь аналогично. Кто не испытал нужды, тому не понять.
Пока я бесцельно бродил по аэропорту, убивая время до расчетного прыжка, мне казалось, что я обязательно должен встретиться с таймстеблем Воронцовым, хотя по местному времени прошло трое суток. Но что такое трое суток для таймстебля, обещавшего не спускать с меня глаз? Я редко чему верю, но в то, что это не пустые слова, верил. Однако не только Воронцова, но и вообще кого-либо с флуктуационным следом не встретил. Что ж, и такое бывает, хотя годы между вторым и третьим тысячелетием считаются наиболее посещаемыми туристами-хронерами.
Наконец подошло мое время. Я прошел в туалет, подспудно ожидая, что именно там встречусь с Воронцовым. Но в туалете были обычные пассажиры, местные, и никто не светился флуктуационным следом. Приятно, когда опасения не сбываются.
Закрывшись в шестой кабинке, я достал джамп, набрал дату прибытия и выждал пару минут до оптимального времени прыжка. Очень хотелось, чтобы во время прыжка тень осталась во вневременье, но мечты сбываются гораздо реже, чем опасения. Прыгал я уже с ней, хотя и не знал тогда, какой именно субстанцией наградил меня временной разлом. Надеяться нечего.
В базовом времени был поздний вечер. В туалете горели лампы дневного света, журчала вода, шаркала обувь, гудел тепловентилятор. Давно подметил, что вечером в общественных туалетах наибольший наплыв посетителей. Я закрыл дверцу на щеколду, достал из кейса лингвистический программатор, включил его и в течение пяти минут вернул себе знание русского языка с московским произношением. Ни к чему в базовом времени американизированный английский с виржинским выговором.
Открыв кабинку, я прошел к умывальнику. Всё – акция закончена. Мавр сделал свое дело, мавр умывает руки. Всегда приятно вернуться в базовое время, почти как в родной дом. Конечно, никто меня здесь не ждет, никому я не нужен, но квартира в сталинском небоскребе – единственное место во времени и пространстве, где я могу отдохнуть, не заботясь о возможных флуктуациях. И даже тяжесть висящей на мне тени не могла испортить предвкушение предстоящего отдыха.