— А сейчас лучшая ученица школы Н.Н. зачитает письмо протеста, которое мы предлагаем подписать всем присутствующим. И на ваших глазах, — с горящими глазами пообещала заместитель директора школы по воспитательной работе, — мы отправим его в Министерство культуры. Мы его вместе отправим. Все пойдем на почту и отправим! — рубила кулаком воздух заместитель директора школы по воспитательной работе.
Подумала я: «О, ну наконец оковы рухнули в самом неповоротливом, косном, твердолобом идеологическом пространстве — в школе. Наконец — обрадовалась я — наконец и здесь свобода радостно, с хлебом-солью наперевес, встречает нас у входа, а братья уже подготовили мечи, чтобы их отдать».
— Ох, — шепнула я Ивану-фотографу, — хорошо, что мы ошиблись и попали сюда. Расчехляй быстрей камеру. Сейчас-сейчас мы сделаем потрясающий репортаж! — шептала я горячо, вдохновленная амплитудой, которую набирал голос заместителя директора школы по воспитательной работе.
На сцену вышла красивая нарядная девушка и, старательно произнося неродные ей слова на русском языке, громко, торжественно, усердно артикулируя, прочла:
— «Коллективное письмо от школьников 10 класса средней школы села М. N-ского района. Мы, учителя и учащиеся средней школы, возмущены… опечалены… падением культуры… нравственности… Требуем снять с показов в кинотеатрах нашей страны… кинофильм «Маленькая Вера». Потому что там сплошной разврат. А мы молодые… — Девушка даже задержалась на этой фразе, возможно в чем-то засомневавшись, но завуч по воспитательной работе одобрительно кивнула, и девочка стала читать дальше.
Бедная, она дочитала этот жуткий тяжеловесный сталинский донос с тем же трагическим декламационным подвывом, провозгласив в финале:
— Как сказал кто-то из классиков: «Любовь спасет мир».
Самое ужасное было то, что старшеклассники гуськом стали подходить к заранее подготовленному столу и под сурово-одобрительными взглядами наставников это письмо подписывать.
— Блииииииин… — сказал фотограф, — это чего такое творится?! (Он сказал другое слово.)
— Оно не творится, оно продолжается, — сообщила я, пробираясь к чтице, чтобы спросить, а смотрела ли она эту самую пресловутую «Маленькую Веру». И спросила. Девочка отрицательно покачала головой.
Ничего не изменилось с 1937 года.
Письмо бойко подписывалось. Фотограф Иван придержал меня за локоть, зная мою импульсивность и взрывные реакции. Я все же подошла к заместителю директора по воспитательной работе, стоявшей в позе торжествующей коронованной особы, и заметила ей, что «какой-то классик» — это Достоевский. И конечно, любовь тоже спасает мир, но все-таки Достоевский сказал по-другому, он сказал, что мир спасет красота.