Я хочу покачать головой, но не в состоянии этого сделать. Все, на что я способен — слабое протестующее мычание.
«Что ж, тогда…»
Волдеморт теряет терпение. Если то, что я испытываю сейчас, проявление доброжелательства, мне лучше умереть немедленно. Здесь некого звать на помощь. Дамблдор далеко, а сам я… что я могу? Он войдет в мои воспоминания, знания, извлечет то, что хочет получить. Я не могу противостоять ему. Не могу.
Я кричу.
Неосязаемая рука отбрасывает в сторону мои чувства и эмоции, ворошит память… Я погублю кого-нибудь, если он найдет то, за чем явился. Но я могу ощущать только отчаяние и терзающую боль.
Волна обжигающего страдания скручивает меня пополам, я ударяюсь виском о стену.
«Освободите сознание, Поттер!.. Вы даете оружие против себя! Освободите сознание!»
Еще один голос; я уже не воспринимаю окружающее и в силах понять только, что он тоже звучит в моей голове.
Я не могу вспомнить, кому он принадлежит. Какое-то давнее неприятное воспоминание, всплывшее именно теперь… Да и разве не бесполезны слова, которые он кричит, перед воплощением зла, которое препарирует мой рассудок? Я бессилен справиться с ним.
Я стискиваю челюсти и пытаюсь поставить заслон на пути Волдеморта.
Он немедленно ощущает это и фыркает, если можно назвать фырканьем сипящий звук.
«Храбрый мальчик… Забавно…»
То, что я испытываю вслед за этим замечанием, не имеет аналога в ощущениях, испытанных мной когда-либо. На задворках сознания меня не покидает удивление, что я все еще не сошел с ума и не рухнул замертво. Я из последних сил стремлюсь удержать мысленный щит и не пропустить его в глубину себя. Я уверен, что попытки тщетны, но умирать без борьбы, даже если все напрасно, не хочу.
Видимо, мое сопротивление оказывается не вполне бесполезным, поскольку в жгучей боли, которую я испытываю всем существом, появляется новый оттенок. Я бы назвал его нетерпением, если бы мог классифицировать виды мучений.
«Упрямец, — шипит бесплотный и омерзительно реальный голос, — это Дамблдор учил тебя окклюменции?»
Теперь я уже явственно ощущаю, что он торопится.
«Что ж, Гарри… До следующей встречи. Обещаю, ты будешь более покладистым».
Я не успеваю осмыслить значения последней фразы, потому что все внезапно прекращается. Боль покидает тело так стремительно, что я как подкошенный падаю навзничь у стены хижины. Меня заполняет судорожная дрожь, я чувствую горячие слезы, смачивающие волосы у висков. Я сотрясаюсь от неудержимых рыданий — физическая реакция на пережитый шок.
А потом наконец теряю сознание.