В конце концов я пришёл к выводу, что рассчитывать на это попросту смешно. Так что с моей стороны было большой ошибкой во время очередного визита к отцу с целью получения моей ежемесячной стипендии – ибо он настаивал на том, чтобы эта процедура осуществлялась явочным порядком – повторяю, ошибкой было честно отвечать на его вопрос, когда он осведомился: «Ну, что, Ральф, чем ты теперь занят?» Я думал, он перекусит свою сигару – с такой яростью он сжал зубы, услышав мой ответ: «Ищу стоодиннадцатилетнего ветерана битвы при Литл Бигхорн».
К счастью, в этот момент в кабинет вошёл один из тех парней, что были у отца на побегушках, держа в руках депеши из Гонконга, где сообщалось о состоянии дел на строительстве отеля, которое он благодушно затеял в этой далекой колонии, и данное обстоятельство избавило меня от неприятной необходимости выслушивать его излияния по поводу моего возможного слабоумия. Отцу было без малого восемьдесят, и мы с ним никогда не были близки.
Я был уже почти готов махнуть рукой на всю эту затею и всерьёз взяться за свою многострадальную монографию, задуманную несколько лет назад, когда я жил в Таосе, штат Нью-Мексико, и посвящённую проблеме происхождения люминария – это род рождественского фонаря, распространенный на Юго-Западе страны и представляющий собой бумажный пакет, в который насыпается некоторое количество песка и помещается свеча. Я как раз сидел и перебирал свои заметки по этому поводу, когда мне принесли прелюбопытное письмо, весьма напоминающее розыгрыш:
«Дарагой сэр, слыхал я вы меня искали – думаю точно меня потому как тут в этом завидении кроме меня нету больше ни одного такого гироя ветерана фронтира и славных дней покорения Запада, который лично знал их всех - Кастера, Сидящего Быка, Бешеного Билла и этого подлеца Эрпа и других и лично участвовал в той битве при Литл Бигхорн, ещё известной в истории под названием Последний Бой Кастера.
Они держут меня тут силой. Мне сто 11 лет стукнуло. Если б со мной был мой Любимый Кольт, я б от них и сам ушол. Но его со мной нету. Паскольку вы писатель и всё такое я согласен рассказать вам про всё что помню всего за 50 тысяч долларов, что совсем не дорого, а наоборот почти даром, потому как наверно я такой один остался.
ваш друг
Джек Крэбб».
Почерк был отвратительный (хотя отнюдь не старческий). Я потратил целый день, чтобы расшифровать эти каракули, и приводимую здесь редакцию можно рассматривать лишь как предположительную. Письмо было написано на листке с фирменным штампом Центра для лиц преклонного возраста в Марвилле; с которого я начал свои поиски и, как вы помните, безуспешно. Тот факт, что автор письма требовал вознаграждения – да ещё в таком размере – заставлял предположить, что я имею дело с потенциальным мошенником.