Подобное предположеніе, казалось, было далеко отъ мыслей маіорши. Она не распрашивала далѣе, такъ какъ очевидно съ жгучимъ нетерпѣніемъ желала разрѣшить другой вопросъ. Она, казалось, искала подходящаго выраженія и вдругъ промолвила: „особа, только что уѣхавшая“…
– Вы говорите о Люсили Люціанъ, урожденной Фурніе?
Глаза маіорши сердито засверкали, – для ея слуха соединеніе этихъ именъ было такъ же ненавистно, какъ и въ тотъ вечеръ, когда она отвергла своего сына за его выборъ. Но она поборола себя.
– Я хотѣла спросить, разошлась она что ли… съ своимъ мужемъ?
Донна Мерседесъ почувствовала, что у нея отъ волненія вся кровь прилила къ сердцу, и содрогнулась. Эта мать, въ которой любовь и раскаяніе одержали верхъ, и не подозрѣвала, что искупленіе уже было невозможно, что у нея нѣтъ болѣе сына, которому бы она могла сказать: „приди къ сердцу матери“. Отвернувшись, грубо и рѣзко задала она этотъ вопросъ – остатокъ упрямства и непреклонности еще боролся въ ней съ чувствомъ – но съ трудомъ подавляемая радость выражалась въ чертахъ и въ затаенномъ дыханіи, съ которымъ она ожидала утвердительнаго отвѣта. Она считала недостойный союзъ разорваннымъ и надѣялась на вдвойнѣ радостное соединеніе съ сыномъ, послѣ того какъ ненавистный разлучившій ихъ элементъ былъ удаленъ. He получая отвѣта, она съ изумленіемъ подняла глаза на молодую женщину и увидѣла, что она страшно измѣнилась въ лицѣ.
– Почему же вы не отвѣчаете? – спросила она и подошла такъ близко къ доннѣ Мерседесъ, что та, казалось, слышала сильное біеніе ея сердца. – Развѣ вы не слыхали, о чемъ я спросила васъ? Я хочу знать, разстался ли онъ съ этимъ ничтожнымъ созданьемъ…
– Да, но не такъ какъ вы думаете, – возразила донна Мерседесъ, заикаясь, – глубокое состраданіе и горячее сочувствіе слышались въ ея нѣжномъ тонѣ.
Лицо маіорши и даже губы вдругъ помертвѣли, и брови сдвинулись надъ широко раскрывшимися отъ ужаса глазами.
Донна Мерседесъ со слезами на глазахъ схватила ея руки и притянула ее къ себѣ.
– Неужели вы думаете, что Феликсъ послалъ бы сюда дѣтей безъ себя? Что онъ, послѣ того какъ сынъ его принесъ домой знакъ вашего прощенія, не явился бы немедленно къ вамъ?…
– Умеръ! – простонала маіорша. Она вырвалась отъ нея, схватилась обѣими руками за голову и упала на землю, какъ дерево, подрѣзанное пилой у самаго корня.
Между тѣмъ сбѣжавшаяся было въ садъ прислуга разошлась и осталась только одна Дебора. Она подбѣжала въ испугѣ и помогла своей госпожѣ поднять упавшую.
Маіорша не потеряла сознанія, – страшная сила неожиданнаго удара мгновенно лишила ее нравственной власти надъ собой.