Вот так наворочали! Зарылась матушка-пехота.
Фор-ти-фикация, — важно пояснил мне фельдшер.
Мой спутник здесь чувствовал свое явное превосходство и довольно толково всё объяснял. Иногда он подавал команду:
— Бегом марш!
И мы бежали там, где ход сообщения прерывался и вместо траншеи была устроена снежная насыпь, замаскированная со стороны противника понатыканными в снег сосенками.
Я всё ожидала чего-то необыкновенного, но нас даже не обстреляли. Я глядела в мальчишеский стриженый затылок своего гида и размышляла на ходу: «Ох, и растяжимое же понятие—«фронт». Сказать: я был на фронте— значит ничего еще не сказать. И где же всё-таки настоящий фронт? Где ему начало и где конец? Медсанбат — фронт, а от передовой восемь — десять километров. Армейский полевой госпиталь тоже фронт, а от него досюда километров двадцать пять — тридцать, не меньше. А ведь есть и такие фронтовики, что воюют за пятьдесят, а то и за все сто километров от переднего края. Вот наш писарь Вася вернется домой после войны и скажет жене: «Я был на фронте», и она ему поверит, и все поверят.
А как же! Ведь упрекает же нас комиссар чуть не каждый день: «Забыли, что вы на фронте?». А мы вовсе и не на фронте, а только около фронта. Вот он где, настоящий-то фронт!..»
В одном месте мы повстречали какое-то начальство: человек семь, и все в белых маскировочных костюмах. Начальство, видимо, прошло высокое, потому что фельдшер вдруг покраснел и, прижавшись спиной к самой стенке траншеи, вытянулся в струнку. Нас, можно сказать, не заметили, и только замыкающий сверкнул на меня цыганскими глазами и удивленно-весело воскликнул:
Откуда здесь девушка?
Кто такие? — спросила я своего спутника.
Новый командир дивизии со свитой.
Что ж вы мне сразу-то не сказали! Я ведь еще ни разу не видела нашего генерала.
Фельдшер промолчал, а я подумала: «Значит, и генералы бывают на передовой, а я-то думала, что они только издали командуют»...
Часовые и патрули весело с нами здоровались, с любопытством на меня поглядывали и разговаривали с моим спутником.
Ну как, ребята, все здоровы?
Так точно. Как колхозные быки!
По зубам получали?
Как всегда — два раза.
Тут я не выдержала — любопытство одолело, спросила:
Кто же вам дал по зубам? Немец?
Зачем немец? Старшина наш угостил.
Так он дерется, ваш старшина?!
Окаянные парни глядели на меня, как на дурочку, и хохотали. Фельдшер объяснил:
Это код такой условный. Значит, люди поели.
А для кого и для чего нужен такой код?
Чтобы противник не догадался. Немец подключается в нашу телефонную связь и подслушивает.
Очень интересно немцу знать, поели вы или нет. Подумаешь, какая военная тайна!