Как вертелся-крутился продюсер (разумеется, с моим участием) в поисках спонсоров — одному Богу известно (и нам), но через месяц на съемочной площадке появились улыбчатые лица, зазвучало слово «мотор!».
И вот фильм снят. Так ли снято, как виделось, чувствовалось? Об этом лучше забыть. В каждом эпизоде фильма видны вынужденные компромиссы, уступки нищенскому финансированию. Экономить приходилось каждый метр пленки. Даже непрофессиональному глазу видно в кадре это нищенство. Всего один дубль на глубоко эмоциональную сцену — не абсурд ли это?! Я понимал, что зритель может многое простить, но пустых, не наполненных мыслью и чувствами глаз актеров не простит никогда! Вот почему так важно то, чему посвящен фильм. Вот почему никогда не выпущу это из памяти — Любовь! Любовь к женщине, к ребенку, к старику! Любовь, пусть с излишеством пафоса, к земле нашей, к Отечеству!..
Перед первым показом фильма я не мог подавить трепета за, как я считал, дерзость, которую позволил себе в «Любить по-русски». Меня столько раз обвиняли в том, что в моих картинах любовь какая-то бесполая, что нет в них «острых» моментов. Так что дерзость эта была дерзостью для меня самого, но отнюдь не данью теперешней моде — наполнять экран голыми телами. Мне хотелось как раз обратного — ударить наотмашь по пошлости, когда женщина в кадрах выставляется как товар, как вещь, как предмет для утехи. В нашей сцене, где Полина и Виктор обнаженные, я хотел показать Полину прекрасной в своей естественной красоте. И чтобы ее красота вызывала чувство восторга перед совершенством природы, чувство благоговения. На Женщину надо молиться…
Вот почему я, будучи в Париже, обязательно, хоть на несколько минут, бежал в дом-музей Родена — постоять у его мраморной скульптуры «Ускользающая Любовь». Два обнаженных тела в самый трепетный момент сближения вызывают пьянящее чувство восторга, восхищения и благоговения!..
Почему бы не вызвать эти чувства живой плотью? Рискнул.
И очень боялся быть непонятым. Критики об этом — ни слова. А зрители благодарили…
На премьере в кинотеатре «Космос», в «Художественном», в Доме кино творилось невероятное и уж совсем неожиданное для нас. Во время сеанса пять-шесть раз зал взрывался аплодисментами… Смех!.. Слезы!.. После сеанса народ скандировал: «Продолжение! Продолжение!»
Я имел неосторожность говорить на этих показах, что герои нашего фильма еще в наших душах и продлить им жизнь очень бы хотелось, но… Денег нет! И происходило неописуемое — народ в горячке тянулся к нам и буквально забрасывал сцену деньгами… Потом на студию пошли конверты с купюрами, переводы. Надо было остановить стихию…