— Довольно, довольно, сказала она. — Поѣдемъ домой. Меня и корсетъ жметъ и вся я, какъ вареная, до того устала. Вѣдь мы въ вагонѣ такъ плохо спали. Что? Трубку водяную хочешь испробовать? Успѣешь. Мы не на одинъ день въ Константинополь пріѣхали. По турецкимъ кабакамъ-то еще придется шляться.
— Скушай ты хоть сладкаго пирога съ вареньемъ? Тутъ есть сладкій пирогъ, предлагалъ мужъ.
— Ничего я не буду здѣсь ѣсть. Афанасій Иванычъ купитъ мнѣ фунтъ швейцарскаго сыру и булокъ по дорогѣ и я въ гостинницѣ закушу.
Пришлось отправиться домой.
Опять потянулась длинная Диванъ-Іоли. Ѣхать по улицамъ было уже свободнѣе. Народъ разошелся по своимъ домашнимъ щелямъ и не наводнялъ больше ни улицы, ни мостъ. Даже собаки перестали бродить посреди улицы и лежали на тротуарахъ, прижавшись къ цоколямъ домовъ. Переѣхали мостъ, миновали Галату и стали подниматься по Большой улицѣ Перы. Здѣсь также наполовину улеглось движеніе. Только носильщики и вьючные ослы и лошади тащили куда-то тюки и ящики. Даже въ окнахъ кофеенъ порѣдѣли сидѣвшія тамъ турецкія фески и европейскія шляпы котелкомъ. Начались, очевидно, часы обыденнаго затишья. Даже приказчики изъ французскихъ магазиновъ высыпали на пороги своихъ лавокъ и, покуривая папиросы, позировали, выставляя то одну, то другую ногу въ пестрыхъ брюкахъ впередъ и держа правую руку за жилетомъ около цвѣтнаго галстуха шарфомъ. Изрѣдка только въ какой-нибудь парфюмерной лавкѣ подъѣзжала двухмѣстная карета, изъ нея выходила аристократка-турчанка съ закутаннымъ лицомъ и въ шляпкѣ съ цѣлой пирамидой цвѣтовъ и перьевъ и въ сопровожденіи соскочившаго съ козелъ ливрейнаго евнуха исчезала въ дверяхъ склада благовонныхъ товаровъ. Зато надъ магазинами, въ верхнихъ окнахъ домовъ появились головы и бюсты гречанокъ, армянокъ и евреекъ съ необыкновенно развитой черной шевелюрой. Эти барыни, очевидно, уже пообѣдали, лежали на подушкахъ на подоконникахъ и смотрѣли на улицу.
Экипажъ подкатилъ съ гостинницѣ. Изъ подъѣзда выскочилъ рослый гайдукъ въ черногорскомъ костюмѣ и сталъ помогать супругамъ выходить изъ коляски. Въ вестибюлѣ опять лакеи во фракахъ и бѣлыхъ галстукахъ, распорядители во фракахъ и съ воротничками, упирающимися въ подбородокъ и не позволяющими вертѣться головѣ, турченки асансера въ фескахъ и синихъ курткахъ. Къ супругамъ подошелъ длинный, какъ сельдь, англичанинъ въ рейтфракѣ и бѣлыхъ суконныхъ панталонахъ, рекомендовался директоромъ компаніи, которая содержитъ гостинницу и на плохомъ французскомъ языкѣ заговорилъ съ ними.
— Вуаля, монсье… Се ма фамъ… Она понимаетъ… а муа — плохо… — указалъ ему Николай Ивановичъ на жену.