— Потомъ, мадамъ, потомъ, дюша мой, барыня-сударыня, — отстранилъ отъ себя бутерброды армянинъ. — Сначала мы выпьемъ чай, а потомъ закуска пойдетъ. Очень пить хочется, мадамъ.
Мужчины смаковали глотки и наслаждались пуншемъ, приготовленнымъ для нихъ, по приказанію Карапета. услужливымъ кафеджи. Глафиру Семеновну они успѣли надуть вторично.
Гнѣвная, поблѣднѣвшая отъ злости, въ сбитой на бокъ второпяхъ шляпкѣ, бѣжала Глафира Семеновна съ кладбища на пароходъ. Уста ея изрыгали цѣлый лексиконъ ругательствъ на мужа и Карапета. Дѣло въ томъ, что по винному запаху, распространившемуся изъ чашекъ Николая Ивановича и армянина, она узнала, что вторично обманута ими, но, къ несчастью, она узнала объ обманѣ нѣсколько поздно, когда уже тѣ допивали по третьей чашкѣ пунша, и носъ у армянина сдѣлался изъ краснаго сизымъ, а у Николая Ивановича и осоловѣли глаза.
— Ахъ, вы опять надувать меня вздумали! Вмѣсто чаю пуншъ пьете! Домой, домой тогда! Не хочу и минуты здѣсь оставаться, — взвизгнула она и, какъ ужаленная пантера, вскочила съ ковра и побѣжала съ горы внизъ по направленію къ выходу изъ сада.
Мужчины, разсчитавшись съ кафеджи и выпивъ еще по рюмкѣ коньяку гольемъ «на дорожку», поспѣшно догоняли ее. Головы ихъ были отяжелѣвши, ноги слабы. Николай Ивановичъ даже споткнулся и упалъ разъ, прежде чѣмъ догнать жену.
— Пронюхала! Нѣтъ, каково? Пронюхала! — повторялъ онъ своему спутнику.
— Хитраго дама! Охъ, какого хитраго! — отвѣчалъ Каранетъ. — Моя покойнаго жена была совсѣмъ глупаго дѣвочка передъ ней.
— Все-таки мы, Карапетъ, домой не поѣдемъ. Что теперь дома дѣлать? Мы поѣдемъ по Босфору, продолжалъ Николай Ивановичъ.
— А если твоя барыня захочетъ домой? — спросилъ Карапетъ.
— Мы ее опять надуемъ. Почемъ она знаетъ, куда пароходъ идетъ? Сядемъ, скажемъ, что ѣдемъ въ Константинополь, а сами къ Черному морю. Надо-же намъ Босфоръ посмотрѣть.
— Непремѣнно надо, дюша мой. Босфоръ — перваго дѣло. Какъ возможно безъ Босфоръ!
— Ну, такъ вотъ на пристани и бери билеты до Чернаго моря и обратно въ Константинополь. Ты говорилъ, что можно.
— Можно, можно, эфендимъ. Ретуръ-былетъ это называется. А только и хитраго ты человѣкъ, дюша мой, эфендимъ, на счетъ своя жена! — похлопалъ армянинъ своего спутника по плечу и толкнулъ его въ бокъ. — Говорятъ, армянинъ хитраго человѣкъ, хитрѣе жида. Нѣтъ, дюша мой, ты хитрѣе армянина.
— Какое! Это я только насчетъ жены, да и то она всегда верхъ беретъ, — далъ отвѣтъ Николай Ивановичъ.
Только за воротами кладбища успѣли они нагнать Глафиру Семеновну. Потъ съ нихъ струился градомъ. Отъ потоковъ его пыльныя лица ихъ сдѣлались полосатыми, какъ голова у зебра. Глафира Семеновна чуть не плакала отъ злости.