— Благодарю вас, — услышал он от высокомерной дамы.
Гриндли взглянул на нее и тут же — ничего не мог с собой поделать — покраснел. Гриндли-младший краснел легко, и его это страшно раздражало.
Высокомерная дама тоже покраснела. Она-то как раз краснела редко, а потому рассердилась на себя.
— Шиллинг и пенс, — попросил Гриндли-младший.
Высокомерная дама отсчитала деньги и отбыла. Гриндли-младший, выглядывая из-за жестянки с печеньем, заметил, что она обернулась, проходя мимо витрины. Очень симпатичная, эта высокомерная дама. Гриндли-младший не мог не восхититься черными ровными бровями, очаровательными изогнутыми губами, так прекрасно сочетающимися с пышными, мягкими, каштановыми волосами и нежной смуглой кожей, которая могла светлеть и темнеть, если чувствовала на себе мужской взгляд.
— Можешь отправить телеграмму, если у тебя нет других дел или причины не отправлять ее, — предложила ему миссис Постуистл.
— Ее только что принесли, — попытался оправдаться Гриндли-младший, в его голосе слышалась обида.
— Ты уже пять минут как не отрываешь от нее глаз, — указала миссис Постуистл.
Гриндли направился к телеграфному аппарату. Начал с имени, фамилии и адреса отправительницы: Гельвеция Эпплъярд, Невилс-Корт.
Прошло три дня — на удивление ничем не примечательных, по мнению Гриндли-младшего. На четвертый Гельвеция Эпплъярд принесла для отправки еще одну телеграмму, на этот раз на чистом английском.
— Шиллинг и четыре пенса, — вздохнул Гриндли-младший.
Мисс Эпплъярд достала кошелек. Покупателей в магазине не было.
— Откуда вы знаете латынь? — как бы мимоходом спросила мисс Эпплъярд.
— Немного учил в школе. То слово я запомнил, — признался Гриндли-младший, гадая, почему ему вдруг стало жутко стыдно.
— Я всегда сожалею, когда вижу человека, который занимается малоквалифицированным трудом, хотя обладает талантом для гораздо более сложной работы, — призналась мисс Эпплъярд. И что-то в ее тоне и манере напомнило Гриндли-младшему ректора его колледжа. Каждый, похоже, пусть и своей дорогой, пришел к некой философской отстраненности от мира, вызванной обостренным интересом к человеческому феномену. — Хотели бы вы попытаться подняться над собой, совершенствоваться, получить новые знания?
Невидимый маленький проказник, получавший безмерное удовольствие от происходящего, шепотом предложил Гриндли ответить: «Нет», — но вслух прозвучало другое слово: «Да».
— Позволите мне вам помочь? — спросила мисс Эпплъярд.
Искренняя и идущая от сердца благодарность, с которой Гриндли-младший ухватился за это предложение, доказала мисс Эпплъярд, что добрые дела — это величайшая радость.