Мисс Эпплъярд пришла в магазин, готовая к тому, что на ее предложение ответят согласием.
— Вам лучше начать с этого. — Она протянула ему книгу. — Я отметила абзацы, которые вам надо выучить наизусть. Если вы чего-то не поймете, сделайте пометку. Я вам объясню, когда зайду в магазин в следующий раз.
Гриндли взял книгу — «Введение в изучение классических языков для начинающих» Белла — и сжал в руках. Книга стоила девять пенсов, но Гриндли-младший, похоже, счел, что ее ценность гораздо выше.
— Сначала будет сложно, — предупредила его мисс Эпплъярд, — но вы должны проявить выдержку. Мне показалось, что вы способный. Не разочаруйте меня.
И мисс Эпплъярд, в полной мере ощущая себя Ипатией[8], отбыла, унеся с собой свет дня и забыв заплатить за телеграмму. Мисс Эпплъярд принадлежала к той части молодых женщин, которые гордились, если невежественные и глупые люди называли их «синим чулком». Попросту говоря, получив от природы ум, она считала необходимым использовать его по прямому назначению. Соломон Эпплъярд, вдовец, благоразумный мужчина в возрасте, с процветающим печатным бизнесом, полагал, что для женщины самое оно — видеть себя красивой куклой, но, слава Богу, не стал мешать дочери, даже поощрял ее стремление к образованию. Мисс Эпплъярд вернулась из Гертона[9], зная очень и очень многое, но только не мир, в котором жила. Эти знания приобретались легко, но не всегда шли на пользу молодым мужчинам и женщинам. Девушка серьезная, мисс Эпплъярд хотела помочь миру. И именно такой случай ей представился. Она могла обратить этого бедного, но умного помощника бакалейщика к знаниям и, таким образом, развить в нем стремление добиваться большего, подниматься по ступеням человеческой иерархии. А тот факт, что Гриндли-младший оказался еще и удивительно красивым и обаятельным помощником бакалейщика, не имел ровно никакого отношения в решаемой ею задаче, заверила бы вас мисс Эпплъярд. По ее разумению, она заинтересовалась бы им ничуть не меньше, окажись он и далеко не таким красавцем. И у нее и мыслей не возникало об опасности, которую могли нести с собой такие отношения.
Мисс Эпплъярд, придерживающейся радикальных взглядов, и в голову не приходило, что помощник бакалейщика может воспринимать дочь богатого печатника не только милостиво снизошедшим к нему покровителем. И тот, кто намекнул бы ей: «Вам грозит опасность…» — потом горько бы об этом пожалел. От презрения, появившегося бы на лице мисс Эпплъярд, этому человеку захотелось бы провалиться сквозь землю.
Да, мисс Эпплъярд получила веское подтверждение того, что воспринимает человечество правильно. Она не могла найти более многообещающего ученика. Прогресс Гриндли-младшего, под чутким руководством мисс Эпплъярд, поражал воображение. Его жажда новых знаний, энтузиазм, с которым он к ним приобщался, конечно же, тронули сердце Гельвеции Эпплъярд. Многое, это правда, ставило Гриндли-младшего в тупик. Всякий раз список вопросов делался длиннее. Но после объяснений мисс Гельвеции Эпплъярд все становилось ясным и понятным. Она восхищалась собой, потому что ее мудрость ярким светом освещала темноту для этого молодого человека. А как внимательно он слушал, когда она говорила! И это вдохновляло на новые подвиги. Юноша определенно тянул на гения. И при этом — ужас-то какой! — если б не ее интуиция, мог бы до конца жизни простоять за прилавком бакалейного магазинчика, не принеся никакой пользы человечеству! Вытащить драгоценный камень из забвения, обточить его — достойное занятие для Ипатии, чувствующей свою ответственность перед обществом. Двух-трех визитов в маленький магазинчик на Роллс-Корт определенно не хватало: столь многое требовало детального рассмотрения. Утренний Лондон стал их школьным классом: большие, широкие, пустые, молчаливые улицы, подернутые туманом парки, где тишину нарушали только трели птиц, призывающие вместе с ними порадоваться жизни, старые сады, тенистые тропинки. Натаниэль Джордж и Джанет Гельвеция усаживались отдохнуть на скамейку. И никто им не мешал, разве что мимо проходил полисмен или пробегал бездомный кот. Джанет Гельвеция говорила. Натаниэль Джордж, не отрывая взгляда от ее глаз, без устали пил из источника ее мудрости.