Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы, пионеры — дети рабочих,
Близится эра светлых годов,
Клич пионеров — "Всегда будь готов!"
Впрямую потрошил Толик запазухи и ридикюли населения, ввиду чего еще по малолетке угодил в лагеря.
Только через шестьдесят лет мы снова свиделись с Карандашом.
И — гадостные наши средства массовой информации. О чем угодно могут они блекотать, только не о событиях значительных и эпохальных. Здесь не прочитаете вы, что к 6000 все ещё кем-то населенных пунктов России вообще нет дорог — но с восторженным визгом вам сообщат, что позарез необходимая стране олимпиада обойдется народу в плевые 15 миллиардов долларов (хотя, с учетом потаенных откатов, распилов и надгрызов знающие, ответственные люди оглашают другую сумму: в лучшем случае 50 миллиардов).
В СМИ прочитаете вы о казусе, случившемся с вокалистом Басковым на тусовке для TOP — VIP персон: Басков-то полагал, что он один будет там в эксклюзивном небожительском блейзере за 500 долларов, — а в зале оказались ещё двое в таком же прикиде. Конфуз!
Любую ахинею, любые три короба вранья выпростают на вас СМИ. Но ни печать, ни радио, ни теле не обмолвились ни словом о том. что в возрасте 72 лет только что ушел от нас патриарх всех карманных воров России, непререкаемый и высокочтимейший Карандаш. Благостно лежал он в краснодеревом полированном гробу, ладони скрещены на груди, ладони с такими пальцами, что заворожился бы их видом и Спиваков из "Виртуозов Москвы", и Ойстрах Давид, и Стефанио Грапелли, да и Паганини не отвел бы взгляда. А уж те, кто нынче именуются писателями и писательницами — на эти пальцы пялились бы до остолбенения: вот из таких бы пальцев высасывать, высасывать сюжеты романов, пьес и поэм!
И уж кого только не было в похоронной процессии Карандаша, вот хоть и знатный московский ресторатор Виктор Агеев. Но позвольте, да не тот ли это Витюша Агеев, первый средний вес, краса и гордость мирового бокса? Тот, без подмесу тот, и случилась с ним в давнюю пору беда, вроде как с Эдуардом Стрельцовым, а в лагере не дал загинуть великому спортсмену именно он, Карандаш.
Тут озадачится читающий эти строки: в огороде бузина, а в Киеве оранжевые. Где имение, а где вода. О великом русском худлите намеревался судачить автор — и вдруг застолбился на воре? Какая тут связь?
Прямая.
Из скромнейшей своей двухкомнатной квартирешки на Шаболовке спускался во двор преклоннолетний, отошедший от дел, но осанистый обличьем Карандаш. Здесь до прошлого года стояла его голубятня. И держал он тут, вспоминая отрочество, точно тех драгоценнейших голубей, которыми мы с ним пробавлялись в отрочестве.