Этот переход интересов Ошо от коммунизма и социализма к религии и духовности произошел между 1945 и 1950 гг.
Несмотря на его внешнюю активность и увлеченность разными идеями, Ошо оставался очень любящим и уважительным по отношению к членам своей семьи. Однако он, в случае необходимости, без колебаний и откровенно высказывал свои взгляды и всегда проявлял твердость в своих решениях. Следующий случай между Ошо и его отцом иллюстрирует это обстоятельство.
«В детстве мне нравилось носить самые длинные волосы, какие только было возможно. Жилье и магазин моего отца находились в одном доме, и обычно я проходил в дом и из дома через магазин. Отец очень смущался, когда его спрашивали, что это за девочка. В Индии только женщинам позволяют носить длинные волосы, и, естественно, его смущало и злило, что из-за меня каждый день происходят какие-то недоразумения. Наконец он разозлился до такой степени, что взял ножницы, поймал меня и отрезал волосы. Я сказал: „Ты можешь отрезать мне волосы, но помни — я этого так не оставлю!“ „Что ты имеешь в виду?“ — спросил он. „Завтра увидишь“, — ответил я и отправился на другую сторону улицы, где располагались все парикмахерские салоны. У меня был друг, старый поклонник опиума. Я любил этого человека, потому что он, сбрив кому-то один ус, говорил: „Погодите, мне надо кое-куда сходить“ и уходил на несколько часов, а этот человек оказывался в ловушке, потому что не мог никуда пойти с одним усом… Вот таким приятным человеком он был; он часто повторял: „Не надо беспокоиться. Если тебе не нравится, можешь мне ничего не платить“.
Я обычно сидел в его маленьком салоне, болтая обо всем на свете, потому что это было весело… Вот я и пошел к нему, потому что это был единственный человек, который мог бы выполнить то, что я задумал. Я сказал: „Я устал от этих длинных волос. Просто обрей меня наголо“. В Индии ребенка бреют наголо только, если у него умирает отец. Несколько секунд он колебался. „Твой отец очень рассердится, вот что я тебе скажу!“ „Не беспокойся, — сказал я. — Я за это отвечаю. Ты единственный смелый человек; ни один другой парикмахер не отважится срезать мне волосы“. Вот он и согласился.
Он начисто сбрил мои волосы, и таким я вошел в магазин моего отца. Взглянув на меня, его покупатели сразу же спросили: „Что стряслось с этим бедным мальчиком? У него умер отец?“ Тут ему оказалось еще более неудобно признать, что он мой отец. Он позвал меня в дом и сказал: „Ну, это уж слишком“. Я ответил: „Я тебя предупреждал. Если я что-то делаю, то иду до конца. Сегодня говорю тебе раз и навсегда — запомни, если ты будешь вмешиваться в мои дела, я снова пойду на крайности“.