— Да, все вы так говорите: я — это другое дело. У всех находятся оправдания для того, что они осуждают в других, и каждый поступает совершенно чистосердечно. Что до тебя, хозяин, то ты не совершил ни одного плохого поступка (хотя ты совершил их предостаточно), чтобы не плюнуть, когда он совершался рядом, но кем-то другим, а не тобой. Эх! Кто тебе сказал, что у Эдгара дю Берга не было основательных причин, чтобы желать твою сестру? Кто тебе сказал, что если бы я захотел сделать из этой истории сентиментальный рассказ для литературного журнала, то не нашел бы способов заинтересовать тебя в подоплеке поведения этого человека, изобразив, как его пожирает любовь, которая сильнее его, и это будет правда, как он полон решимости защитить молодую женщину от бесчувственного брата, который покинул ее, и от возмутительного пренебрежения мужа, и это тоже будет правда, но оттого, что я одену мой рассказ в трогательные и приличные выражения, суть поступка не станет менее осудительной и вызывающей, намерения этого господина останутся намерениями бесстыдного соблазнителя.
Убедившись, что Каролина на самом деле полна неведения, он вынужден был проявить величайшую ловкость, чтобы объяснить ей, чего он хочет. Очень просто попросить у женщины той же благосклонности, которую она оказывает собственному мужу, в данном случае женщина знает, о чем идет речь, очень просто попросить юную девушку о благосклонности, которую она не оказывала еще никому, поскольку она подозревает, что эта благосклонность представляет собой не что иное, чем то, что делает ее девушкой, но просить женщину, которая уверена, что отдала все мужу, о счастье, смысл которого ей непонятен, — это очень трудное предприятие, хозяин, здесь нужен самый искусный мастер обольщения.
Поэтому борьба была долгой: сначала дю Берг поостерегся и не стал переходить в наступление; после того, как он случайно открыл Каролине глаза, он быстро отступил назад и снова принял облик друга и защитника. Таким образом он обеспечил себе свободный доступ в дом Каролины. Твоя сестра, оставшись одна, без больших средств, без малейшего представления об управлении состоянием, доверила ему ведение своих дел: это давало ему право часто навещать ее, и поэтому Эдгар согласился. Он окружил ее заботой, ни одна слезинка не упала из глаз Каролины, чтобы он ее не вытер, каждое желание, сорвавшееся с ее уст, он с готовностью исполнял. Он был печален с ней, вместе с ней предавался надеждам, и когда он ясно показал ей, как одна жизнь может соединиться с другой во всех мелочах, смешиваться беспрестанно в каждом чувстве, в каждой потребности, в каждом желании, он сказал, что это и есть любовь, и Каролина, поняв, что ее никогда так не любили, ответила ему: