«Так вот что вы, Эдгар, называете любовью: великодушие и доброту, преданную защиту, заботу, которую вы ставите между мной и любым надвигающимся огорчением, трогательное участие в моих бедах, которые заставляют вас отдавать предпочтение грустным беседам со мной, а не блестящим удовольствиям, к которым вы привыкли? О! Как счастливы мужчины, что могут любить так, и чем могут ответить женщины на подобное чувство?»
«Они могут ответить тем, Каролина, что я хотел бы получить от вас: доверием без границ к проявляемым заботам, искренней верой в преданность, нежную радость от того, что вы являетесь предметом и моей заботы, и моей преданности».
«Я не называла это любовью, Эдгар, я думала, что это признательность».
«Дело в том, — ответил дю Берг, — что это не вся любовь».
И поскольку Каролина смотрела на него с легким удивлением, он добавил:
«Вы только что сказали, что я предпочитаю беседу с вами фривольным удовольствиям света, и вы почти поблагодарили меня за это, но я не заслуживаю вашей благодарности, Каролина, я прихожу к вам, потому что нет такой силы, которая отвлекла бы меня от вас. Видеть вас — вот моя радость, слушать вас — вот мое счастье, видеть, как вы слушаете меня, — вот мой триумф, вся моя жизнь в вас, вы повелительница не только моей жизни, но и моей души, и я буду жить вами и чувствовать так, как вы пожелаете».
Каролина жадно внимала его словам, обращаясь к собственному сердцу. Счастливая и гордая той властью, которой обладала, она тихо прошептала:
«Но как можно заплатить за такую любовь? Боже!»
«Как заплатить? — вскричал Эдгар. — Будьте счастливы оттого, что вы так любимы, гордитесь рабством того, кто вас любит только потому, что он ваш раб, встаньте под его защиту потому, что это его защита, чувствуйте, что только от него вы получите все — счастье, радость, боль, помните, что только он носит в себе вашу душу, как вы носите его душу в себе. Вот, Каролина, вот как платят за такую любовь».
«О! — воскликнула Каролина. — Если это так, Эдгар, то я не останусь в долгу».
«Так ты меня любишь!» — бросился к ней дю Берг.
«Что с вами, Эдгар? — Каролина в испуге отшатнулась от него, затем после секундного замешательства добавила: — Вы обвиняли моего мужа и Жюльетту в том, что они говорили друг другу „ты“: если для них это был грех, то и для нас это тоже должен быть грех. Это уже грех, я согрешила, я чувствую это, поскольку вы решили, что можете говорить со мной таким образом».
Эдгара несколько сбила с толку подобная логика, но, решив воспользоваться отвоеванной территорией, он сказал с восхитительно сыгранной печалью: