- Однако! - удивился Абрам Соломонович, когда вражеские подарки утонули всего лишь в полусотне саженей от борта фрегата. - Новое слово в морской артиллерии. Бей их, казак Романов!
Сразу ушла предательская дрожь из рук и пропала противная слабость в коленях. Бояться некогда. Самому некогда, а остальным...
- Бойся!
Николай дёрнул за шнурок тёрочного запала, удобный такой шнурок с медным шариком на конце. Последнее новшество - в горячке боя запальный фитиль может потухнуть, зажигалку или потеряешь или зальёшь собственной кровью. А тут нужно всего лишь резко потянуть. И ракета пошла! Хорошо пошла, правда мимо.
- Промазал! - заорал неугомонный Григорий, но, покосившись на старшего урядника. Добавил спокойным тоном. - На два пальца левее бери.
- Угу, - царевич перебежал к следующему станку. - Бойся!
Верно говорят, что новичкам везёт, пусть и не с первого раза. Как впоследствии рассказывал Абрам Соломонович, ракета летела куда угодно, но только не в шлюп, но внезапный порыв ветра подхватил её и бросил точнёхонько англичанину в грот-мачту. Прямо в верхнюю часть, где ракета успешно взорвалась, окатив такелаж и палубу огненным дождём. "Греческий огонь", иногда ошибочно называемый "кулибинским", невозможно потушить водой, и напрасно выскочившие матросы суетились. Недолго, впрочем, буквально через пару минут с борта охваченного пожаром корабля стали прыгать люди. Самые удачливые - с подвернувшимися под руку деревяшками.
- Бедолаги, - капитан-лейтенант Зубков внимательно посмотрел на Николая. - В такой воде долго не поплавают. Будем вылавливать?
- Мы можем поступить иначе?
- Просто пройдём мимо, это же враги.
Царевич долго молчал, закусив губу, а пальцы, сжимающие поданный Григорием бинокль, побелели. Наконец через силу выдавил короткое:
- Нужно подобрать.
- Почему?
- Здесь они дома, а не мы. В Финском заливе или Белом море я бы их расстрелял.
- Растёте над собой, казак Романов!
- Взрослею, Георгий Всеволодович. Всего лишь взрослею.
Победа не принесла Николаю ожидаемой радости, и само сражение потеряло для него большую часть своего обаяние. Пропало, едва появившись, упоение боем, оставив ясную голову и холодный рассудок. Совсем миролюбивым Великий Князь не стал, и охотно принял участие в потоплении ещё двух британских кораблей, но в глубине души крепло понимание того, что война состоит не из череды блистательных подвигов. Тяжёлый и монотонный труд в ней главный. Ворваться в Темзу и там красиво погибнуть среди грохота орудий, свиста ракет и зарева многочисленных пожаров - несомненный героизм, но ещё больший идиотизм. Даже верх идиотизма, если посмотреть правде в глаза.