Она растерялась на миг.
— Приходите к Вере! Завтра, в два, после репетиции…
На другой день она в гостиной дочери нашла Рязанцева. Вера тотчас вышла.
— Доктор… Ради Бога! Я не спала всю ночь… Что вы хотели мне сказать?
Он курил, опустив голову. Тут поднял ее.
— А то, что вам надо беречь вашего мужа. От себя беречь… Поняли?.. Вы его убиваете, любя. Убиваете медленно, ежедневно. Его организм слишком хрупок для такой любови… извините… для такой жены… Страсть к вам разрушает не только тело его, но и душу… Берегитесь!
Она с ужасом глядела на него, полуоткрыв губы. Горло пересохло разом. Несколько раз она беззвучно пошевелила губами. Наконец хрипло спросила:
— Что же… что грозит ему? Чахотка?
— Хуже, говорю вам… Безумие.
Она ахнула и закрыла лицо руками. Голова ее и плечи пригнулись к коленям, словно в ожидании удара.
Она не помнила, сколько просидела так. Когда очнулась, Рязанцев стоял у окна, спиной к ней, и нервно моргал.
— Доктор, что я должна делать?.. Помогите! — расслышал он ее замирающий голос.
Он подошел и неожиданно мягким жестом положил ей руку на плечо. Его суровый голос зазвучал лаской:
— Успокойтесь! Вы умная и мужественная женщина. Поэтому я не считал возможным смягчить правду… Но не вините себя больше, чем следует. Ваш муж обречен с колыбели. Яд этот у него в крови. Какую бы обстановку ни дала ему жизнь, все равно! От своей судьбы он не уйдет. Чаша была полна, понимаете? Вы сыграли роль последней капли, — правда, роль роковую… Не встреть он вас, он прожил бы лишних десять лет с теми же странностями, с теми же переходами от возбуждения к угнетению. Правда, болезнь не шла бы такими быстрыми скачками, назревала бы незаметнее… Его страсть к вам и… не скрою… ваш темперамент… приблизили развязку…
— Я… я убила его! — прошептала она с отчаянием, и пальцы ее хрустнули. Вдруг она схватила руку доктора и с мольбой устремила на него прекрасные скорбные глаза. — Так неужели же он сойдет с ума?.. Неужели ничем нельзя помочь?.. О, Боже мой! Я готова забыть, что он муж мне, я готова никогда… нет жертвы, которую бы я… Доктор… неужели он этим кончит?
Он странно поглядел на нее и промолвил медленно:
— Он уже душевнобольной.
Надежда Васильевна вскрикнула и лишилась сознания.
Она пришла в себя только через полчаса. Она лежала в спальной Веры, на ее постели. В ногах сидела заплаканная дочь, а у изголовья Рязанцев, державший ее руку.
— Мамочка… милая мамочка! — воскликнула Вера, и по ее голосу и по слезам Надежда Васильевна, разом припомнив все, поняла и то, что Вере известно ее горе. У нее сорвался стон. Грудь судорожно поднялась. Она зарыдала.