Бивачный дым плыл по-над землей, смешиваясь с утренним туманом. Воздух горчил и стылыми пальцами забирался за пазуху.
Поручик Льгов потянулся и сбросил рубашку на растяжку палатки.
— Архип!
— Тута я, вашбродь!
— Давай!
Денщик с размаха плеснул из ведра ледяной днепровской водицей.
— Вот чертяка! — крякнул поручик. — Опять штаны залил!
— Виноват, вашбродь! Сейчас сухие принесу.
— А ну тебя! Некогда! Полотенце лучше неси!
Алексей Алексеевич стряхнул воду с усов и принялся растираться жестким, как дерюга, полотенцем. Накинул свежую рубашку, застегнулся, заправил в белые лосины. Принял из рук Архипа черный с серебряным позументом и синими отворотами мундир, накинул на плечи. Наслаждаясь утренней свежестью, зашагал на летовище, где застыли, словно пришедшие из сказок Змеи Горынычи, громоздкие и вместе с тем ажурные махолеты.
Несмотря на скудость утреннего солнца, команды, вкупе с мастеровыми, уже трудились не покладая рук. Махолет, он капризный, как конь арабских кровей. Чуть недоглядел — и живота лишился. Солдаты мазали оси жиром, подтягивали крепления, прощупывали каждый вершок крыльев, сделанных из натянутой на тонкий дубовый каркас тончайшей, пропитанной маслом, кожи.
Завидев командира, служивые вытягивались «во фрунт».
— Вольно, вольно, братцы, — на ходу бросал Льгов.
Вмешиваться в ежедневное обслуживание он не собирался. Капралы и унтера проследят, неожиданностей быть не может. Не было еще случая, чтобы его «крыло», хоть на учениях, хоть в бою, не оправдало чаяния поручика.
— Здравия желаем, ваше благородие! — рявкнул рыжий, как лисовин, унтер Портков, бросая ветошь на траву.
Расчет командирского махолета построился рядом с ним, пожирая глазами поручика. Рядовые Акимов, Ильин и капрал Славкин.
— Здорово, молодцы! Вольно. По распорядку.
— Есть, вашбродь!
Солдаты рассыпались, окружая чудо мысли санкт-петербургских механиков. Славкин откинул с приводного шкива ремень, а Ильин с Акимовым, взгромоздившись в седла, напоминавшие казачьи, принялись крутить педали.
— Левая заедает!
Портков, не доверяя столь важное дело подчиненным, самолично мазнул по оси куском прогорклого сала.
— Еще пробуй!
Солдаты пыхтели, педали мелькали, оси нежно подвывали, выпуская капельки разогретого жира по краям втулки.
— Вроде ничего так пошла!
— Еще, еще!
Когда из втулки показалась тонкая струйка дыма, унтер сжалился. Дал оси остыть и еще раз густо намазал салом.
Поручик улыбнулся, мельком оглядел оружейный запас — утяжеленные стрелы против вражеской конницы и пехоты, револьверные ружья для воздушного боя и даже один реактивный снаряд, закрепленный под днищем, на киле летного устройства. Тут тоже беспокоиться не о чем. Пусть французы только сунут нос в Смоленск. Умоются кровушкой…
