Главарь повернулся к Анжелике:
— Так это правда? Ты этого хочешь?
Она слишком поторопилась с едой. Пресытившись, она снова улеглась на постель, и на нее навалилось какое-то неприятное оцепенение. Анжелика ответила Николя, не открывая глаз:
— Да, так нужно.
— Это справедливо! — вскричал карлик. — Свадьбу нищих должна оросить кровь! Хо-хо! Кровь монаха…
Он грязно выругался, но, когда главарь пригрозил ему, скрылся за дверью.
— Это правда. Я хочу, чтобы ты помог мне кое-кого убить.
Николя зловеще расхохотался.
— Убить! Сколько пожелаешь! Я уже многих отправил на тот свет.
Анжелика почувствовала, что ненавидит его за эти ужасные слова, но в то же время ее охватило огромное облегчение.
Он это сделает! Николя это сделает ради нее. Наконец-то, напряжение, в котором она находилась так долго, постепенно стало спадать. До этого ею владели нетерпение, до предела натянувшее ее нервы, и одержимость, лишавшая ее способности рассуждать здраво. Она и боялась, и отчаянно стремилась к намеченной цели, понимая, что месть — последний ее долг перед мужем.
* * *
— Ты мне обещаешь.
— Я тебе обещаю.
* * *
«Ради Жоффрея, — думала она, — ради его чести, ради его доброго имени». Чтобы над ним не смели глумиться еще и после смерти.
Она сделает это! Она желала лишь одного: осуществления своей цели.
Потому что это последнее, что она может сделать ради него, принесшего покаяние на паперти собора Парижской Богоматери, оставленного всеми и почти покинутого ею самой. Только тогда в ней вновь возродится дыхание жизни.
Все остальное ей было безразлично.
* * *
Весельчак захлопнул ногой плохо пригнанную дверь.
Он стоял у изголовья странного ложа, на котором покоилась молодая женщина, и, упершись кулаками в бока, долго рассматривал ее. Наконец, Анжелика открыла глаза.
— Правда, что ты уже давно следил за мной в Париже? — спросила она.
— Я-то сразу тебя узнал. У меня ведь полно людей, они сразу докладывают мне обо всех, кто приезжает в Париж, и я лучше самих приезжих знаю, сколько у них драгоценностей и как можно до них добраться, когда на колокольне Гревской площади пробьет полночь. Но ты же меня видела в «Трех молотках»…
— Мерзавец, — прошептала она, вздрогнув, — почему тогда ты смотрел на меня и смеялся?
— Потому что я начал понимать, что скоро ты будешь моей.
Она холодно посмотрела на него, пожала плечами и зевнула.
Она не боялась Николя, как боялась Весельчака. Она всегда командовала им. Нельзя бояться того, кого знаешь с детства. Сон понемногу завладевал ею. В полудреме Анжелика пробормотала:
— Почему… почему ты ушел из Монтелу?