пор кажется
аппетитным.
Главные
ухищрения
придумывались,
чтобы избежать
цинги. Ели сырой
репчатый лук,
дрожжи, проросший
горох... Закладывали
горсть гороха
между двумя
мокрыми тряпочками,
следили, чтобы
они оставались
влажными. Через
несколько дней
горох прорастал.
Разглядывая
этот зачаток
жизни — миниатюрное
белое растенье,
сплющенное
между двумя
разбухшими
половинками
горошины, я
грезила, что
в ящиках на
балконе разведу
бобы, и мы будем
есть их полными
мисками, со
свининой, как
герои "Хижины
дяди Тома".
Когда
кончился горох,
соседка Свинтусова
надоумила
делать настой
из хвои. Поздней
осенью ездили
на трамвае в
Сосновский
парк на Выборгской
стороне и собирали
мешки свежих
сосновых игл.
Раскладывали
их в банки, заливали
кипятком, добавляли
чуть сахарина
и настаивали
в холодном
месте. Кажется,
так. Бабушка,
конечно, знает
точно, но в ее
голове уже
смешались все
рецепты. Получался
терпкий напиток,
похожий на
сосновую туалетную
воду.
Все-таки
у меня появились
на деснах язвочки
с научным названием
"стоматит".
Их как-то средне-
веково лечили,
присыпая сахарной
пудрой. И бабушка
раздобыла для
меня эту пудру,
отдав взамен
что-то, все равно
причитавшееся
советской
власти.
Из кулинарных
впечатлений
остался еще
один вечер,
видимо, уже
зимой 43-го, когда
бабушка взяла
меня в кино.
Даже мама потом
сердилась на
отчаянность
этого поступка
("Что за страсть
к развлечениям!"),
потому что в
случае бомбежки
из многолюдного
кинозала трудно
спастись. А
зал-таки был
набит битком,
и я, совершенно
загипнотизированная,
увидела впервые
в жизни цветной
американский
соблазн под
названием
"Багдадский
вор". Алё, блокадники,
помните, как
смуглый воришка
и бледный принц
оказались на
восточном
базаре? Как
воришка прямо
с крыши проткнул
шестом огромный,
круглый, зеленый
плод... Это что?!
И зал одним
дыханием: "Арбу-уз!"
Принц стащил
пухлую лепешку
и макнул в тягучее,
золотистое...
А это-то что?!
И зал: "Ме-ед!"
Еще ярко помню
сковородку
с жареной, с
жарящейся,
скворчащей
колбасой на
ладони у черного
джина... Остальное
— смутно.
Зато
после сеанса
нас ждало настоящее
зрелище: над
углом Невского
и Владимирского,
над кинотеатром
"Титан", в голубом
свете софитов
шел воздушный
бой. Люди, задрав
головы, следили
за серебряными
самолетиками.
Своих было не
отличить от
немцев, однако
счастливое
волнение передавалось
по воздуху, как
ветрянка — за
нас дрались!
Выла сирена,
но никто не
уходил. Помню,
что толпа была
довольно молчалива
и только аристократического
вида высокая
старуха уронила
в снег фетровую
шляпу и прокричала
тонким голосом:
"Бейте их, мальчики!"
И вокруг засмеялись.
А я прыгала,
прыгала, и все
прыгала, повизгивая,
на одном месте.