Во всяком другом случае, как сказал Фелипоне, весьма естественно было бы просить мызника поручиться за уплату, чтобы Брюмьер мог взять вещь с собой; но у меня не доставало духу просить у него какой-нибудь услуги, тем более денежной, для человека, который предавал его; и Брюмьер сам, несмотря на свою всегдашнюю самоуверенность, не мог решиться на это.
Кроме того, что-нибудь да значило и то, что Фелипоне, всегда стать обязательный и предупредительный, не предложил даже и мне своей поруки.
— Так пойдем к вам, — сказал мне Брюмьер. — Вы одолжите мне денег и я возвращусь расплатиться; в таком случае я буду во Фраскати еще до ночи.
Я заметил какую-то особенную улыбку на губах мызника; но в чертах лица, где привычное напряжение мускулов выражает постоянную веселость, трудно уловить какое-либо движение души.
Мы, Даниелла, Брюмьер и я, отправились в Мондрагоне. Фелипоне остался еще поговорить с Онофрио, а потом мы видели, как он следовал за нами со своим ружьем и собаками. Он торопился догнать нас; Даниелла советовала прибавить шагу, чтобы поскорее выйти из лесистой теснины, которая спускается от Тускулума к Камальдульскому монастырю. Но я нашел, что такая поспешность могла бы более раздразнить Фелипоне, чем успокоить его; к тому же Брюмьер никак не хотел согласиться на это.
Когда мы вошли в тенистые излучины этого оврага, мызник исчез у нас из виду.
— Вот премиленький лесок, — сказал нам Брюмьер, — но надо сознаться, что это настоящая разбойничья трущоба.
— Я заметил это, — отвечал я, — еще во время моего ночного странствия с князем и Медорой.
— Здесь, — возразила Даниелла, — убито людей без счета, и так как крестный мой отец не может равнодушно видеть господина Брюмьера, то он хорошо сделает, если поспешит во Фраскати, не заботясь о безделушке, которая не стоит того, чтобы подвергаться из-за нее опасности.
Брюмьер оглянулся и задумался.
— О чем вы думаете? — спросил я его. — Теперь некогда раздумывать.
— Так вы полагаете, — сказал он, — что этот краснощекий толстяк, с его глупым смехом, вбил себе в голову недобрую мысль всадить в меня пулю и что у него достанет духа исполнить это?
— Я не думаю, — отвечал я, чтоб он имел эту мысль. Что же касается духа, нужного, чтобы отомстить, уверяю вас, что у него достанет его с избытком на такое дело.
Я припомнил вдруг в эту минуту свирепо-веселую ярость, с какой Фелипоне плюнул в лицо Мазолино, когда тот валялся в крови у его ног.
— А я, — прибавила Даниелла, взяв под руку нашего приятеля, чтобы вынудить его идти вперед, — я повторяю и клянусь вам, что мой крестный отец намерен убить вас.