Вырвавшись из когтей полиции, которой он изменил по влечению дружбы, он попал в небольшую деревушку в сиенской низине, куда негодная однопалубная шлюпка только что привезла знаменитого изгнанника, нашего дорогого князя. Вы знаете, как его люди распорядились с бедным Тартальей в этой проклятой befana, где его, будто статую, засадили в нишу. Проведя ночь в этой киоте, Тарталья поразмыслил немного о том, что ему удалось заметить, и сказал себе: эта прекрасная вороная лошадь, которую я видел там внизу у подъезда, ведь это Отелло! Я хорошо знаю его; я ведь, бывало, чистил и прогуливал его; даже в одну ночь, на дороге во Фраскати, где, к слову будь сказано (теперь все говорить можно), я вам не дал попасть в лапы Кампани (черт побери его душу!), выдав вас за господина Манжена, префекта полиции… Но это мимо! Итак, я узнал даму под вуалью, потому что узнал Отелло, и вот что сообразил; Медора не поедет с князем, потому что увидела господина Вальрега.
Далее я сказал себе; этот добрый князь очень влюблен и очень тароват. Если б он не погнушался спросить моего совета, то он бы увидел, что и я на что-нибудь могу пригодиться. И вот как неисповедимы судьбы, мосье! Когда я снова встретился с ним в этой деревушке, о которой я вам говорил (она называется Порто-Эрколе), я пошел прямо к нему и насказал ему таких вещей, что он стал слушать обоими ушами, а между прочим, вот что: «Медора страстно влюбилась в одного хвата (я не назвал вас), который о ней и не думает, а любит другую. Потерпите немного, и я вас женю на этой красавице, только сделайте меня вашим управляющим. Дайте мне сроку один месяц. Правда, я тут рискую моей шкурой, но место, которое вы мне обещаете, стоит того». — «Разве я тебе обещал его? — отозвался князь, улыбаясь. — Ну, да так и быть, пожалуй! Я ничем не рискую, потому что ты ничего не сделаешь». А я говорю: увидим! Итак, мосью, я одет, как вы видите, порядочным человеком и решился быть таким на самом деле. Я хорошо начал, присоветовав князю возвратить письма, что и действительно благородно, и может умилостивить Медору. А что вы об этом думаете? Но вы заняты чем-то другим, и моя болтовня вам надоедает.
— Нисколько, но я вижу, что жена моя о чем-то хочет говорить с тобой; она посылает меня заглянуть в кухню.
В самом деле Даниелле пришла счастливая мысль рассказать Тарталье об опасности, какой может, как она думала, подвергнуться Брюмьер, если Фелипоне уйдет от нас прежде двух часов. Тарталья избавил ее от всякого объяснения.
— Да, да, — сказал, — знаю, знаю! Он, наконец, ревновать начинает.