— Это так легко сказать, Шинейд, но как мне это сделать? Квалификацию, мне нужно будет повышать до уровня местных требований и это обойдётся мне в десятки тысяч, ты сама мне об этом говорила. Таких денег у меня нет, и не предвидится. А самое главное то, что в моём паспорте печать, которая не позволяет менять работу. Падди не отдаст рабочего разрешения мне никогда.
— Ну, как‑нибудь, Алекс!!!
— Есть один вариант, Шинейд. Ты станешь феей, и превратишь меня из чумазого сборщика грибов в преуспевающего юриста в костюме «Гуччи» и с портфелем из кожи крокодила. Я всё ещё верю в сказки, дорогая Шинейд!
— Я тоже верю в сказки, и потому обещаю тебе для начала, Лепрекона[25] в виде Падди, а с феей, придётся подождать — я сама ожидаю получить хрустальные туфельки и принца на белом коне, ты будешь вторым в очереди!
— Ну вот, как всегда, даже для того, чтобы помечтать, нужно становиться в очередь! — ответил я, вздохнув так глубоко, печально и искренне, что сам Станиславский[26] был бы рад за мои актёрские способности.
— Александр, расскажи мне о России, что там всё так ужасно и дико? — спрашивает меня Шинейд между делом, не выпуская ножа из рук.
— Да нет, не так ужасно и не так уж дико. Я лучше тебе расскажу старый анекдот из коммунистического времени. Два червя в куче говна. Отец и сын. Сын спрашивает: «Папа, некоторые черви живут в яблоке, в малине, почему мы живём в говне?» — «Понимаешь, сынок, есть такое понятие — Родина!»
— Ну и где тут смеяться, что Россия это говно? — пытается вымученно улыбнуться Шинейд.
— Нет, Россия не говно, это аллегория. В общем, должно быть смешно, хотя больше печально. Такой вот странный русский юмор — смеяться не над другими, а над собой. Дело не в том, что всё в России так дерьмово, а в том, что, будучи там, кажется что в других странах слаще, сочней и счастливей.
— Точно, поле с другой стороны холма, всегда зеленей, — добавляет Шинейд.
— Мой отец сказал бы, что в штанах соседа, хрен толще!
— Алекс! Прекрати! Ты всегда всё опошлишь! — заржала как лошадь Шинейд, заходясь в истерическом хохоте.
Я не могу уснуть. Это состояние крайнего возбуждения, так бывает, когда долго и много работаешь, не спишь продолжительное время и организм, как по инерции катится бодрствуя, и не может, расслабившись, наконец, уснуть. Внутри пульсирует каждый орган. Как пуля со смещенным центром тяжести, ударяя в разные точки тела, колотит тяжелый, нечеловеческий пульс. Мысли крутятся в голове и гудят, как встревоженный улей.
Эксплуатация — это жестоко.
Ха–ха–ха — ничего нового! Эксплуатация, это жизненно важная необходимость работоспособности капитализма.