Кивнула, не слыша вопросов. Голова плыла. Начало действовать снотворное. Оля осторожно зевнула и рассеяно посмотрела на неопрятного посетителя.
— Вот и все. — Здесь, пожалуйста, поставьте подпись. — Оперативник, тонко чувствуя настроение потерпевшей торопливо заполнил форму опроса:
Оля занесла над исписанным листком ручку. Голова была занята решением непростой задачи: «Подпись? Что–то знакомое».
Наконец решилась. Вывела крупную «О», добавила завиток и закончила коротким «ля».
Старлей хмыкнул, однако бережно уложил листки в папку и куда доброжелательней глянул на безалаберную «малолетку».
«Надо же, и чего этим дурам не хватает? — вдруг отметил он блеснувшие в марлевом разрезе глаза и замер, разглядывая неровные кустики белоснежных волос торчащие из под повязки. — Симпатичная, наверно? Дура, одно слово». Однако долго забивать голову чужими делами затурканный текучкой сотрудник милиции себе позволить не мог. Дежурно посоветовал выздоравливать и удалился, оставив на полу куски серой грязи.
Отказ в возбуждении уголовного дела прокурор «заштамповал» в тот же день. А Олин паспорт, вместе с прочей, не заслуживающей внимания ерундой, предусмотрительно подобранный одним из «чернокурточников», навсегда сгинул в ближайшем мусорном баке.
Коллеги по театру, конечно же, волновались. Еще бы, вертихвостка едва не сорвала два спектакля. Однако администратора, отправленного на дом к прогульщице встретил ее супруг. Петька, третий день «идущий в пурге», решив вдруг, что жена в очередной раз устроила ему скандал и сбежала к подружке, матерно пояснил, что эта «шалава» наверняка, как обычно шляется по мужикам, а следить за ее легкомысленным поведением он не намерен.
Оформить прогул и вывесить на доске объявлений приказ — дело нехитрое.
«Хорошо, что сразу проявила сущность, — рассудил кадровик, внеся в Олину трудовую короткую запись. — Вернется, получит, а нет, так и суда нет. С нас и спрос небольшой».
Прошла неделя. Оля притерпелась к казенной похлебке, начала потихоньку вставать. Сначала от кровати к кровати, потом по стеночке, а потом и вовсе уверенно, пошла. Первый визит в туалет оставил неизгладимое впечатление. Она, почему–то была твердо уверена, что разбитому, заклеенному скотчем, унитазу в нейрохирургии не место. Про душевую, заглянув в покрытую толстым слоем плесени каморку, больше старалась не вспоминать.
Незаметно пришло время снимать швы. Оля конечно запомнила неосторожно вырвавшуюся фразу милицейского дознавателя, но почему–то совсем не беспокоилась: «Ну, порезалась? Подумаешь. Заживет».