Совладав с чувствами, он заявил:
— Остался неурегулированным вопрос о моей тунике, которой мне пришлось пожертвовать.
Лине с нетерпением уставилась на него, но в ее взгляде промелькнуло чувство вины, и он этим воспользовался:
— В конце концов, я спас вашу… что это было? «Лучшую итальянскую шерсть», так вы ее назвали?
— Английскую, — поправила она.
— А, — кивнул он, в задумчивости потирая подбородок. — Может, вы дадите мне немного на новую тунику?
Она замерла. Эта ткань, естественно, стоила целое состояние. По выражению ее лица было заметно, что она считает его или наивным, или сумасшедшим, или тем и другим одновременно.
— Ну, что вы на это скажете? — с невинным видом поинтересовался он.
Лине почувствовала, как кровь застучала в висках. Дрожащими пальцами она принялась расправлять складки на юбке. Должно быть, цыган окончательно помешался, если думает, что она отдаст ему свою лучшую…
Она глубоко вздохнула. Если она выйдет из себя, то ничего этим не добьется. Вместо этого она выдавила извиняющуюся улыбку.
— Увы, этот отрез уже продан. Леди Алиса только что купила его.
Цыган пожал плечами:
— Пустяки, при таком-то большом заказе она и не заметит недостачи в несколько дюймов.
Это стало последней каплей. Ее терпение лопнуло. Она буквально кожей ощутила переполнявшую ее ярость.
— Как вы смеете предлагать мне подобное — обмануть доверие настоящей леди!
— Я? — воскликнул он, посмеиваясь. — Кто кого обманывает? А? А ваша болтовня о короле? Держу пари, что вы никогда не продавали Эдуарду ни клочка шерсти!
Она покраснела и сердито захлопнула крышку корзины.
— У вас славно получается, — посмеиваясь, продолжал он, — «синий цвет так оттеняет ваши сапфировые глаза» или «эта ткань не для вас — вы заслуживаете более тонкой выделки». Я удивлюсь, если у леди Алисы остался хотя бы фартинг!
Лине вся дрожала от гнева и досады. Будь проклят этот крестьянин! Знатный господин никогда бы не позволил себе говорить так грубо, да еще смеяться над ней. Она попыталась успокоиться.
— Мне следует позвать стражу или вы уйдете сами?
Но ее угрозы не испугали цыгана, он весело рассмеялся.
— Я уйду сам, — пообещал он, и его синие глаза засияли от удовольствия, — но только после вас.
— Кто вы такой? — возмущенно прошептала она.
Он загадочно улыбнулся и, не отводя взгляда от ее губ, произнес:
— В данный момент? Почитатель красоты.
Лине уже готова была закатить глаза. Ей уже приходилось слушать подобные банальности из уст благородных господ, которых вводила в заблуждение ее утонченная внешность. И уж никак она не желала мириться с комплиментами простолюдина. Она не была служанкой с широко раскрытыми глазами, падкой на любую лесть, каким бы бархатным голосом ее ни произносили.