Ни слова не говоря, колдун вышел из машины. Достал из кармана сигареты и пистолет–зажигалку. Из «Фольксвагена» выбралась Натали. Недовольно скривилась, когда тонкие шпильки увязли в земле, но кое‑как подошла к тёмному. О чем они говорили, я не слышала, лишь видела, как меняется выражение их лиц. Мужчина всё больше и больше сникал, а баньши разъярялась. Когда я, не выдержав, всё же вышла наружу, она уже дошла до предела.
— Что?! Да ты… — громкий шёпот то и дело срывался от возмущения, — как ты вообще?..
— А что оставалось думать? — огрызнулся он.
Натали на мгновенье застыла с открытым ртом, а очнувшись, влепила тёмному пощёчину.
— Сволочь ты, Сокол! — выдала она горько. — Мизантроп и параноик.
— Он и меня подозревал, — зачем‑то сказала я.
Они оба обернулись и одарили меня такими взглядами, что я тут же пожалела о том, что влезла в дружескую беседу.
— Подставить вторую щеку? — жёлчно предложил тёмный.
Я пристыжено отвела глаза и встретилась взглядами со стоявшим у «Фольксвагена» светлым.
— А этот что тут делает? — спросил вышедший вслед за мной Серёжка.
— Это — Антон, — на Серого баньши даже не глянула, говорила она только с Соколом. — Брюссель дал добро на проверку твоей теории. Но их люди будут присматривать.
— Когда ты успела?
— Как только вы ушли. Кое–кому позвонила, подёргала за нужные ниточки… Позже расскажу, — она всё ещё была зла на него.
— Как вы нас нашли? — паранойя тёмного, очевидно, передалась Сергею.
— Запеленговали его мобильник, — вместо баньши ответил светлый, глазами указав на Сокола.
— А как нас нашли те, другие?
— На тебе метка, — хмуро проговорил тёмный. — Я это упустил.
— Метка? — встревожился парень. — Какая метка?
— Потом, — отмахнулся от него колдун. — У нас сейчас другая проблема: люди в селе и ещё один гражданский у нас в машине.
— А почему вы его там не оставили? — удивился лысый.
— Потому что это — его машина. Нужно вернуть и человека, и транспорт туда, где взяли. Но он слишком много видел и слышал… Включая твою песню, Нат.
— Сольвейг — это не Тоска, — хмыкнула баньши. — Отойдёт. А остальное — плохо.
— Я мог бы помочь, — несмело предложил светлый.
— Ты псих? — спросил у него Сокол. Прозвучало это отчего‑то очень уважительно.
— Не профессиональный, — скромно признался лысый.
А я вот, чую, со всей этой историей скоро в профессиональные психи подамся.
— Могу обработать, но сначала нужно его вырубить.
— В каком смысле? — забеспокоилась я за Фирсова: тот и так ни за что, ни про что пострадал.
— Я не могу воздействовать на человека, пока он в сознании, — развёл руками Антон. — Так что…