— Возьми меня, — повелительно заявила она, сгорая от нетерпения.
Он коснулся ладонью ложбинки между ее ног. Она была скользкой.
— Возьми меня немедленно.
— Замолчи, Милли.
— Но я хочу…
Он закрыл ей рот поцелуем.
— Замолчи, не надо торопить события.
Она умолкла.
Он гладил, ласкал и дразнил ее. Каждое прикосновение доставляло ей невыразимое удовольствие. Но ей хотелось большего. Она хотела его. Хотела, чтобы пустота внутри ее поскорее заполнилась.
Она целовала каждый участок его тела, до которого могла дотянуться. Она кусала его плечи и шею. Пробежавшись ладонями по спине, она обхватила его упругие ягодицы.
В ответ он лизнул языком ее сосок. Она застонала от удовольствия. Он ласкал языком ее сосок, прикусывал его зубами и втягивал глубоко в рот. Ее удовлетворенные вскрики эхом разносились по комнате.
Его пальцы, не остававшиеся без дела с первого же мгновения, как оказались между ее ног, выбрали именно этот момент, чтобы нащупать самое ее чувствительное местечко. У Милли перехватило дыхание. Он снова нажал на заветный бугорок, и она непроизвольно забилась в конвульсиях, подхваченная волной пронзительного наслаждения.
Вслед за этим он расположился между ее коленей и вошел в нее.
Это было самое невообразимое ощущение — вторжение в самую ее сущность, расширение, углубление. Но Фиц так досадно медлил, словно готовился атаковать вражескую армию. Однако она слышала, что он в таком же нетерпении, как и она, — с каждым осторожным движением вперед он затаивал дыхание.
Внезапно он резко вонзился в нее. Только что он был еще у входа, а в следующий момент уже глубоко внутри. Они соединились в единое целое. Он тяжело дышал. Она тоже.
Милли было больно. Но она с радостью приняла эту боль — избавление от своей девственности. И эта боль ничего не значила по сравнению с правильностью свершившегося. Вот чем им следовало заниматься все это время каждую ночь, каждый день, каждый час.
Она приподняла бедра, желая большего. Он удержал ее, положив руку ей на живот.
— Тебе не больно?
— Не настолько, чтобы остановиться, — откровенно ответила она — Недостаточно даже, чтобы просить передышки.
И все же он слегка отстранился. Когда она готова была закричать от разочарования, он снова вонзился в нее.
Как можно описать восход солнца слепому? Или шум дождя глухому? Разве можно словами выразить наслаждение любви? Каждый его выпад вызывал бурный всплеск чувств. Одновременно сжимал и растягивал ее.
— Не останавливайся. Не останавливайся.
Милли не знала, требовала она или умоляла. Но он и не должен был останавливаться. Пока еще нет. Не теперь, когда наслаждение было для нее таким новым и острым, а она так жаждала его.