— Вот именно! — не дала ему закончить Мэдж. — Меня страшит все, что «не по-настоящему». Понимаешь, неизвестно, что под этим кроется. В этом есть что-то от маски.
— Ну и выдумщица же ты, малышка.
Это был его старый снисходительный тон, так знакомый по прежним временам. Тогда он ей нравился, но теперь встревожил. Мэдж постаралась выразиться яснее, показать ему очертания той смутно угадываемой реальности, которая ощущалась ею за тем, что он посчитал выдумкой.
— Именно от нее укрыл меня Лондон, но теперь, когда я опять здесь, все это снова обступило меня. Я чувствую так, будто все знают, кто убил Джона Кристоу. За одним только исключением, и это исключение — я.
Эдвард ответил, начиная раздражаться:
— Мы что, должны и думать и говорить только о Джоне Кристоу? Он мертв! Ушел и назад прийти не сможет, понимаешь?
Мэдж тихонько пропела:
Он умер, девушка, ушел,
Прийти назад не смог.
Лежит — и камень в головах.
Зеленый мох у ног.
Она взяла Эдварда под руку.
— Ну кто убил его, Эдвард? Мы думали, что Герда — но это ведь не Герда. Тогда кто же? Скажи мне, что ты думаешь? Может быть, кто-то, о ком мы и не слышали?
— Все эти рассуждения кажутся мне совершенно бесполезными, — зло сказал он. — Если полиция не докопается или не сумеет получить достаточных улик, дело будет просто закрыто — и мы все избавимся от этого.
— Да, но останется неизвестность.
— А к чему нам знать? Какое отношение имеет к нам Джон Кристоу.
К нам, подумала она, к Эдварду и ко мне? Никакого. Приятная мысль: они с Эдвардом — уже двуединое целое. И все же, и все же — Джон Кристоу, даже засыпанный землей и отпетый в похоронной молитве, оказался погребенным недостаточно глубоко. «Он умер, девушка, ушел…» Джон Кристоу не умер и не ушел, как ни хотелось этого Эдварду. Джон Кристоу был еще здесь, в «Пещере».
— Куда мы направляемся? — спросил Эдвард.
Что-то в его голосе озадачило ее.
— Давай дойдем до верха холма.
— Если хочешь.
По каким-то причинам он был не в восторге. Почему? Это же была его излюбленная прогулка. Они же с Генриеттой почти всегда… Тут ее мысль споткнулась и замерла. Генриетта и он!
— Ты еще не ходил этим путем нынче осенью? — спросила она.
Он ответил скованно:
— Мы с Генриеттой прогуливались туда в тот самый первый день.
Они продолжали шагать в молчании. Наконец они достигли вершины и сели на упавшее дерево. «Они с Генриеттой, наверное, сидели здесь».
Мэдж повращала кольцо на пальце. Брильянт холодно подмигнул ей («Только не изумруд» — сказал он).
— Как будет замечательно опять провести рождество в Айнсвике! — проговорила она с легким усилием.