– Передовые части Красной армии, – усмехнулся Бурцев. – Скоро подтянутся основные силы. Ну, а мы пока устроим блицдопрос. Не возражаете?
Пусть только попробуют!
– Или предпочитаете блицкриг с применением гроссе магиш атоммине?
Фашистские эзотерики молча лупали глазами то на ядерный заряд, то на тевтонские кресты «красноармейских» пришельцев.
– Маскировка, – туманно пояснил Бурцев.
И перешел к делу:
– У меня к вам, собственно, один вопрос. Где Агделайда Краковская?
Молчат.
– Где псковская пленница? – повысил голос Бурцев. – Где девушка, которую доставили из Венеции в Иерусалим, а из Иерусалима сюда?
Эсэсовцы зашевелились, зашептались. Первый шок потихоньку проходил, и фашики прикидывали, что можно предпринять. Кто-то поглядывал на ворота бункера. Кто-то – на дверцу в стене.
– Э! Э! Э! Даже не думайте… – Бурцев нахмурился. – Я, кажется, задал вопрос. Где?
Ответа на заданный вопрос вновь не последовало.
– Гаврила, покажи, как ты владеешь булавушкой, – громко, по-немецки приказал Бурцев.
И добавил – шепотом, по-русски:
– Стукни по ящику Хранителей, только не сильно усердствуй.
Алексич кивнул: все понял, мол. Булавушка мелькнула в воздухе. Богатырь вмазал…
– Бу-хум! – На атомном «гробе» появилась приличных размеров вмятина.
Минометный снаряд подскочил, завертелся, едва не свалился на пол.
– Ухм-ухм-ухм! – зарокотало эхо под бетонным куполом.
Немцы вздрогнули. Бурцеву тоже сделалось нехорошо. Но вроде пронесло…
– Я ж просил не усердствовать, Алексич! – прошипел он. – На тот свет решил всех отправить? Так рановато пока!
– А чего? – смутился новгородец. – Я ж тихонько совсем…
Ни фига ж себе, тихонько! Бурцев перевел дух. Ладно, все к лучшему: после безумной выходки Гаврилы фрицы, в особенности перепуганные медиумы, имели вид бледный и казались более сговорчивыми.
– Еще раз спрашиваю: где Агделайда Краковская?
Опять молчание…
– Нам повторить?
Бурцев демонстративно повернулся к Гавриле. Поднял руку с видом офицера расстрельной команды. Крикнул на немецком:
– Ну-ка, еще разок! Только посильнее!
И тут же цыкнул, по-русски:
– Не вздумай, Алексич!
Новгородец, озадаченный двойственностью приказа, медленно-медленно занес булаву, замер в нерешительности…
Эзотерики СС затаили дыхание.
– Это будет не больно, – пообещал Бурцев. – Почувствовать ничего не успеете. Вспышка – и все. Пепла не останется.
Должны же, блин, хоть у кого-то сдать нервы? И нервы сдали.
– Н-н-не делайте этого! Он-н-на здесь! Аг-г-где-лайда! Я з-з-знаю! Я в-в-видел! В-в-вы убьете ее вместе с нами!
Бурцев повернулся к говорившему. А говорил тщедушный медиумишка, буквально утопавший в своем необъятном балахоне. Подумалось: до чего же все-таки худосочный народец эти эсэсовские экстрасенсы.