– Салям алейкум! – приветствовали Бурцева.
Говорил старший. Голос у него был тихий, вкрадчивый, но по-военному твердый.
– Алейкум ассалям! – отозвался Бурцев.
– Ахлан васайлан![29] – пожилой всадник величественным жестом обвел рукой скалы.
Бурцев слов не понял, но благодарно кивнул. Гостеприимство – оно в переводе не нуждается, его видно сразу.
– Перед тобой, Василий-Вацлав, сам старший эмир Айтегин аль-Бундуктар, мудрый наиб[30] великого султана Египта, чье светлое имя – ал-Малик ас-Салих Наджм-ад-дин Аййуб, да хранит его Аллах! – торжественно и по-восточному витиевато представил Хабибулла всадника. Пояснил: – Мы с наибом давние соратники.
Айтегин аль-Бундуктар что-то сказал.
– Эмир благодарит тебя за помощь, которую ты оказал мне, и извиняется за то, что, по незнанию, принял друзей за врагов, именующих себя Хранителями Гроба, – перевел Хабибулла.
– Да ладно, чего уж там, немудрено ошибиться-то, – Бурцев глянул на катер цайткоманды, на свою эсэсовскую форму…
Хабибулла повернулся к молодому джигиту на вороном скакуне:
– А это лучший воин мудрого Айтегина аль-Бундуктара младший эмир-сотник Бейбарс, мамлюк достойнейшего государя Наджм-ад-дина из рода Аюби-ров.
Хм, мамлюк, значит. Воин-наемник. Точнее, не наемник даже, а привилегированный раб, вроде турецких янычар. И Бейбарс к тому же. Уж не будущий ли египетский султан, поднявшийся с самого низа на самый верх? Любопытно-любопытно посмотреть на легендарного правителя, только-только начинающего свой путь по длиннющей карьерной лестнице[31].
Бурцев тоже назвал свое имя. Сначала эмиру Ай-тегину. И еще раз – эмиру Бейбарсу.
– Василий-Вацлав. Каид, – на свой лад перевел Хабибулла.
Все, вроде с формальностями покончено. Теперь бы самое время выяснить, чем тут занимается странная компания почтенного сарацинского наиба, тюрка-мамлюка и бейрутского сира.
Рассказывали Айтегин и Жан Ибеленский. Первый – через переводчика-Хабибуллу. Второй шпарил по-немецки. Бейбарс вежливо отмалчивался. Молодой еще – не пришло время будущего султана.
Сир и наиб говорили долго. Бурцев слушал. И мотал на ус.
После достопамятного поражения объединенных рыцарско-сарацинских войск под Аккрой в Палестине тлела перманентная партизанская война. Интернациональная повстанческая армия не отличалась, правда, дисциплиной, единоначалием и слаженностью действий, в чем значительно уступала фашистско-тевтонским силам. Отдельные отряды совершали налеты на немецкие обозы, автоколонны и гарнизоны небольших селений каждый по своему усмотрению, стихийно и, как правило, без подготовки. Немудрено, что провалов таких операций было значительно больше, чем сомнительных успехов. Каждая же новая неудача укрепляла уверенность в непобедимости могущественного противника и множила уныние в сердцах повстанцев.