«Фата» дернулась, «невеста» бросила меч в ножны, направила коня к капитану Алисы Шампанской.
– Бонжур, Жюль! – глухо рокотнуло из-под шлема.
Морской волк удивленно поднял глаза.
– Бонжур, мсье… мсье…
«Невеста» откинула забрало, явив заросшую, мясистую и раскрасневшуюся физиономию. Лицо изжаривающегося заживо человека.
– О, сир! – Жюль почтительно склонил голову.
Тот, кого назвали сиром, снял шлем, скинул кольчужный капюшон, сдернул шапочку-подшлемник. Копна черных волос торчала как иглы у встревоженного дикобраза. Щетина на щеках и подбородке напоминала зверька поменьше – ежа.
– Коман ва тю[23] , Жюль?
– Трэ бьян[24], мерси. Э ву[25], сир?
– Комси комса[26], – вздохнул рыцарь.
Бурцев прервал этот содержательный диалог. Подошел к поближе. Подтащил переводчика – Джеймса. Вклинился в разговор. Не очень вежливо, но очень поспешно.
– Жюль, вы знакомы?
– Сэ[27] мсье Жан д'Ибелен, – с подобострастием ответил капитан Алисы Шампанской. И принялся воодушевленно перечислять замысловатые титулы.
– Жан Первый Ибеленский, – коротко перевел Джеймс. – Сир Бейрута.
Надо же! Ибеленский! Повезло, блин, мужику! Хорошо хоть не с «Е» начинается фамильечко. А сир Бейрута – так это вообще песня! Стоп…
– Джеймс, спроси-ка нашего капитана, не тот ли это Жан, о котором упоминала ее величество королева Кипра?
Жюль энергично закивал. Тот!
– Коман вузапле-ву[28], мсье? – обратился к Бурцеву сир Бейрута г-н Ибеленский.
Джеймс перевел. Бурцев представился. Спросил на всякий случай:
– Шпрехен зи дойч?
С королевой этот номер прошел и… И здесь тоже!
– Я! Я! – отозвался Жан д' Ибелен.
По-немецки он говорил. Однако пошпрехать вволю им так и не дали.
– Василий-Вацлав! Василий-Вацлав!
Хабибулла? Герой дня? Он самый! А за ним – двое всадников. Впереди – степенный бородатый сарацин в летах. Араб гордо восседал на невысоком тонконогом белоснежном аргамаке. Дорогой прочный панцирь поскрипывал кожей, позвякивал металлом. Сабля – в ножнах с каменьями, у седла щит, весь в арабской вязи. На голове – изукрашенный серебром и золотом шлем в форме приплюснутого купола. Из-под шлема смотрят умные настороженные глаза.
Чуть позади – молодой горячий воин на горячем скакуне вороной масти. Этот наездник глядел прямо, жестко. Легкая добротная кольчуга, надежный островерхий шлем, небольшой круглый щит с изображением льва, изогнутая сабля, а вместо лука – праща у седла. Простенький, без изысков, ремешок с утолщением посередке. Так вот, значит, кто кидался камешками…
Странно, на араба молодой всадник похож не был. Скорее уж на монгола, татарина или казаха. Сухая обветренная кожа, узкие глаза, выступающие скулы, маленькие усики. Судя по уверенной посадке и резким точным движениям, парень был рубакой хоть куда. Единственное, что портило джигита, – махонькое, однако приметное бельмо на левом глазу.