Прозрачен был свет моей души. И, превращенные в свет, мы парили в пространстве между туманами. Прекрасна была мягкость тумана, мягкость потока водяных частиц, и мне казалось, что чья-то безмерно огромная ладонь несет меня сквозь мглу, — ладонь по-матерински мягкая, по-отцовски спокойная, охраняла и уносила меня в бесконечность…
Я то смеялась, то плакала благодатными слезами, прижимаясь к Джону.
— Так ты уверена, что это твой сон, Джен? — услышала я его легкий шепот, похожий на звук моего собственного голоса.
— Сон, — отозвалась я. — Но чей это был сон? Ты видел это? Разве я сплю?! Что со мной было, Джон?!
Я посмотрела на свои руки, провела пальцами по глазам.
— Что со мной? Очни меня, Джон!
Он положил руку на мою голову, потом погладил, как разволновавшегося ребенка, и прочел:
Когда мне страшно, что в едином миге
Сгорит вся жизнь и прахом отойду
И книги не наполнятся, как риги
Богатой жатвой, собранной в страду;
Когда я в звездных дебрях мирозданья
Пытаю письмена пространств иных
И чувствую, что отлетит дыханье,
А я не удержу в тени их;
Когда я вижу, баловень минутный,
Что, может быть, до смерти не смогу
Насытиться любовью безрассудной, —
Тогда — один — стою на берегу
Большого мира, от всего отринут,
Пока и слава, и любовь не сгинут.
— Сегодня ты видела сон Будды, — тихо добавил Джон. Резкий, шарахнувшийся крик птицы вывел меня из глубокого оцепенения. Джон быстро поднял глаза и взвел курок. Сначала было трудно определить, что это: маленькая застывшая тень или пятно шерсти; чье-то осторожное присутствие ощущалось рядом с нами.
Джон тихо шагнул вперед и хотел крикнуть, чтобы животное выскочило из кустов, но вдруг в самой глубине зарослей поймал черный блеск глаза, выпрямился и вздрогнул от неожиданности.
Глаз продолжал рассматривать нас, зашевелился, придвинулся, к нему присоединился другой. За ним — третий.
— Джен, — сказал Джон, — кажется, что-то новое. Надо разбудить Асгара.
Я бросилась к палатке, где спали индусы, и кое-как сумела объясниться с ними.
Зрелище, открывшееся нам, превзошло все мои ожидания. Через несколько минут вся долина кишела дикарями. Это было какое-то никому не известное темнокожее племя, прятавшееся высоко в горах. Они теснились вокруг наших костров, среди них были мужчины, дети и женщины. Некоторые расселись кучками, поджав ноги, оружие их лежало тут же — незатейливые пики, луки со стрелами и ножи.
Сидящие грызли куски поджаренного мяса, которые переходили из рук в руки. К мужчинам приближались женщины, маленькие, быстрые в движениях существа, с кроткими глазами котят и темными волосами. Женщины держали в руках тыквенные бутыли с горлышками из болотного тростника. Утолившие жажду мгновенно возвращались к еде.