Слышался визг детей, носившихся из одного уголка долины в другой. Взрослые хранили молчание, чье-нибудь редкое восклицание звучало подобно крику ночной птицы.
Все люди этого племени были абсолютно голыми.
Барабан ударил несколько раз, зазвенели бесчисленные раковины. И долина, в которой мы расположились, пришла в движение. Толпа теснилась вокруг костра. То было сплошное мятущееся кольцо черных голов на красном фоне огня.
— Если бы у меня были сейчас краски, я бы нарисовал это! — шепнул мне Джон.
Новый звук поразил мой слух. Жужжание, как полет шмеля, постепенно усиливающееся, оно поднималось все выше и выше, и вот уже трубил медный рог — это был голос дикого человека.
Голос этот достиг высшего напряжения, эхом заполнил горы, и тотчас пение стало общим. Огонь взлетел выше, поток искр рассыпался в небе.
Я слушала с напряжением, пытаясь найти причины необъяснимого волнения, охватившего меня.
Несложная, повторяющаяся мелодия, казалось, была обращением к божеству.
Я взволнованно переступала с ноги на ногу, эта музыка действовала на меня со странной силой. Древней, очень древней ощутила я землю под своими ногами.
Пение, усилившись, оборвалось криком — протяжным, пущенным к небу всей силой голоса. Ему вторили раковины.
И разом все смолкло.
— Это племя дикарей, поклоняющихся богине Кали, — сказал Асгар. — Они могут принести нас в жертву…
— Но это безумие, — с ужасом прошептала я, прижимаясь к Джону. — Может быть, выстрелить?
Джон отрицательно покачал головой.
— Надо стрелять, Джон! — сказал Асгар.
Но Джон спокойно снял с плеча ружье и положил его на землю.
— Я не дикарь, — ответил он. — Я не буду убивать людей.
Дикари окружили нас. Их вид был смесью свирепого и комического. Теперь я могла рассмотреть их губы, отвислые уши, мохнатые, над жесткими глазами, брови. Как мне показалось, нас не покушались съесть, не били и не царапали.
Но, тем не менее, мы оказались у них в плену.
Пока мы тревожились о своей судьбе, одна за другой исчезли звезды. И утренняя синеватая мгла очертила вершины гор. Вдруг со стороны леса раздались неистовые крики.
— Рад-Гу! Рад-Гу!
Один из стариков, что было сил, бежал к поляне, раздвигая тяжелую листву. В его руках сверкало живописным пятном нечто радужное, трепещущее и великолепное.
— Что это? — спросила я у Асгара. — Что у него в руках?
— Это Рад-Гу, — объяснил индус. — Это дух. Очень сильный дух и ленивый. Мы не любим его, только боимся.
Я, наконец, увидела красивую птицу. Существо это, привыкшее не бояться людей, восседало на одном из растущих рядом с нами деревьев.