Капитана Аваллон зовут София. Она оказалась в армии сразу по окончании рентгенологического факультета. Эта особа всегда по-военному правильная и подобострастно вежливая. Из-за этого она все время медлит и колеблется. Как раз сейчас это весьма некстати. Я беру пластиковый пакет, ступаю на кафельный пол, и ее силуэт возникает прямо передо мной.
— Я не предполагала уезжать до завтра, и поездка куда-либо с Марино не входила в мои планы.
— Могу позаботиться о вашей машине, мэм. Она же вам не понадобится?
— Вы поинтересовались у него, что, черт возьми, происходит? — Я беру из шкафчика щетку для волос и дезодорант.
— Попыталась, мэм, но он не особенно расположен к разговору.
«С-5 гэлакси» гудит вверху, выходя на курс 19. Ветер, как обычно, южный.
Один из принципов аэронавтики — коих я немало почерпнула у Люси, которая вдобавок ко всему еще и вертолетчик, — заключается в том, что номера взлетно-посадочных полос соотносятся с направлениями компаса. Значение курса округляется до десятков и делится на 10. Девятнадцатый, к примеру, соответствует 190 градусам, противоположный ему (а у каждой полосы — два направления) будет иметь обозначение 01, а ориентированы они таким образом из-за эффекта Бернулли и законов движения Ньютона. Тут все дело в скорости обтекающего крыло воздуха, взлете и посадке по ветру, который в этой части Делавэра дует с моря, из области высокого давления в область низкого, с юга на север. Изо дня в день транспортные самолеты доставляют тела и улетают с ними с черной полосы, что бежит, будто река Стикс, позади морга.
Серый, похожий на акулу «гэлакси» длиной с футбольное поле так огромен и тяжел, что кажется, с трудом передвигается в бледном небе с перистыми облаками, которые летчики обычно называют конскими хвостами. Тип авиатранспорта я определяю не глядя, по одному лишь звуку. Мне уже знакомы рев турбинных двигателей, развивающих тягу в сто шестьдесят тысяч фунтов, я с легкостью идентифицирую С-5 или С-17 с расстояния в пару миль, отличаю как обычные геликоптеры, так и двухвинтовые грузовые вертолеты, то есть я могу сказать, чем «чинук» отличается, скажем, от «блэк хоука» или «оспрея». В погожие деньки, когда выпадает свободная минута, я сижу на скамейке у своего жилища и наблюдаю за летательными аппаратами Довера, словно за экзотическими существами, вроде ламантинов[3], слонов или доисторических птиц. Меня никогда не раздражает их оглушающий, громоподобный шум и тени, которые они отбрасывают, пролетая мимо.
Их колеса касаются земли, поднимая клубы пыли, так близко, что внутри у меня все дрожит. Я миную зону приема с ее четырьмя громадными отсеками, высокой разделительной стеной и резервными генераторами и подхожу к синему фургону, которого прежде никогда не видела, но Пит Марино не удосуживается даже пошевелиться, чтобы поздороваться со мной или открыть дверь, что в принципе еще ни о чем не говорит. Он не растрачивает свою энергию на любезности; сколько я его помню, благовоспитанность никогда не входила в список его отличительных качеств. Познакомились мы с ним более двадцати лет назад, в городском морге Ричмонда, штат Вирджиния. А может, столкнулись на месте какого-то убийства — точно уже и не помню.