— Подтверждаю, — хмыкнул Павел, — олух, это точно, но, действительно, не до такой степени. А если серьёзно, то вывод плавает на поверхности, как это самое, и душок от него соответствующий. Подставили тебя, Коля, и даже не очень напрягались для правдоподобия. Полагаю, лично Николай Иваньков им был не нужен, а подыскали они э-э…для отпущения. Угу, угу, за козла отвечу. Ты чего рот до ушей растянул? Я сказал что-то смешное?
Николай с трудом стёр с лица улыбку.
— Да вот, вспомнилось к месту. Через пару часов после ареста меня допрашивал лейте-нантик один, усатенький такой, молодой, немногим меня постарше. В свою речь он всё вре-мя для связки вставлял "это самое". Вот мне и подумалось: под "этим самым" он подразу-мевал то же, что и вы, товарищ капитан? У того лейтенанта с подбором слов вообще были проблемы, будто в язык гантеля завёрнута. А выражался он примерно так: "Значит, вы, это самое, назовите своё имя, фамилиё, отчество, год, когда, значит, это самое, родился". Было бы смешно, только перед допросом в камере мои руки завели за спинку стула и сковали на-ручниками, как какому-то буйному и особо опасному. Ладно, думаю, потешатся да отвянут, поймут, что я здесь не при делах. Вообще, допрос вёлся как-то вяло. Лейтенант всё требовал назвать имя сообщника, присвоившего деньги, но было видно, что пропавшие деньги его не сильно колышут, словно бы весь разговор затеян ради бумажки. Вот, думаю, работничек. А потом он на меня попёр. В Чечне, мол, воевал? Героем себя, мол, мнишь? Вы, мол, там, не-бось, только с женщинами да детишками геройствовали, а от мужчин дристали. Прошу прощения. Вспомнил я погибших товарищей и говорю: "Лейтенант, у тебя ус отклеился". Он аж заверещал. "Ах, ещё на месте? — спрашиваю. — Ну, так щас отклеится". И закатал я ему пяточкой в челюсть, не сходя со стула — руки-то за спиной. Вполсилы, чтоб не зашибить. Он кувыркнулся и притих. Сержанты, видимо, за дверью торчали, заскочили и ну меня прессовать, но тоже вяло. Ей богу, сонное царство. Больше я этого летёху не встречал. И, что интересно, на суде этот факт не всплыл, вроде как и не было никакого случая нанесения тяжких телесных сотруднику при исполнении. А ведь челюсть я ему непременно сломал. Да и сам суд был каким-то странным, скоропалительным, что ли. Я ведь так и не сознался — не в чем, и денег не нашли, а впаяли по минимуму. А на зоне… Мазу не держал, но… Блатные прознали по своим каналам, как я вмазал лейтенанту и зауважали. Срок тянулся без особенных проблем. Работал, дисциплину соблюдал, всему начальству машины до ума доводил, в театральной труппе подвизался в эпизодах. Начальство хлопотало о досрочном, но бумаги почему-то ходили долго. Освободился всего на пару месяцев раньше срока, в первых числах августа — и то хлеб. Ну, что ещё? Всё, пожалуй.