Интеллигент переступил с ноги на ногу.
— Скажите, пожалуйста, где здесь свободная койка?
В камере имелось всего одно свободное спальное место, на нём расселись Листок и Пермяк — урки несерьёзные, но наглые. Они увлечённо резались в штос.
Пермяк поднял равнодушные глаза.
— Чего?
— Я спрашиваю, — лох развёл руками, уронив при этом ватник, неуклюже нагнулся, — место моё…
— Ах ме-есто, — процедил Листок, перетасовывая карточную колоду, — а то свобо-одное ему подавай. Ты здесь или где? Про свободу забудь. А место твоё тута. Только мы, видишь, играем. Чего в сумке? Чай, курево, жратва?
Лох опять развёл руками и опять уронил ватник.
— Пустой, значит, — констатировал Пермяк, — ну тогда жди.
Интеллигент, приблизившись, помялся, наконец, выдавил.
— А, э-э, за столом ведь удобнее…
Пермяк удивлённо уставился на него.
— За столом, говоришь? Вот и садись за стол. Садись, садись, — он, мигом очутившись рядом с лохом, подтолкнул того к табурету, — не стесняйся. Ты чего такой тормознутый? Не ширяешься часом? Ну-ка, закатай рукавчик! Давай, давай, поглядим.
— Да нет, что вы, — интеллигент послушно обнажил левую руку по локоть.
— Ты гляди, чистый! А вот…
У Пермяка волшебным образом возникла зажатая в пальцах писка — стальная пластин-ка, заточенная под бритву. Он живенько приложил её к обнажённой руке новичка. Тот от неожиданности дёрнулся, на коже появился неглубокий порез, царапина, выступила капель-ка крови. Пермяк облизнул губы.
Вавилов побледнел.
— З-зачем вы…? — Растерянно спросил он.
— Ах, случайно! — Пермяк, изображая огорчение, глумливо всплеснул руками. — Да ты никак крови боишься? Хочешь, я тебя беречь буду? Хочешь? Я тоже хочу. Будешь моей лю-бимой женой. Щас в баньку сводим, подмоешься. Ага? Да не ссы, дурачок, тебе понравится.
Листок, ухмыляясь, встал рядом с корешом.
— У нас тута коммунизьма, дупло общее. Может, в штос разыграем?
— Не-а, я первый, — как бы возразил Пермяк, не сводя глаз с кровавой полоски.
Недоумение исчезло с лица интеллигента, глаза потемнели от гнева. Он неловко вско-чил, опрокинув табурет, сжал кулачишки.
— А в морду…! — Крикнул он срывающимся голосом.
— Ой, ой, кокетничает, — издевательски залебезил Пермяк, — а по горлышку?
Писка мелькнула в опасной близости от лица Игоря. Тот отшатнулся, ещё больше по-бледнел, но упрямо и зло прошипел:
— Пусть! Мне терять нечего! Тронешь — загрызу!
Дато приподнялся на локте.
— Ша! Пермяк, Листок, отзынь!
Урки послушно отошли в сторонку, как ни в чём не бывало.
— Не гоже человека с воли так встречать. А ты, — он глянул на Вавилова, — не боись, не тронут. Игорь, говоришь? Вавилов?