— Правильно.
— А отец?
Она показала на маленькую пастель на стене у камина. Джон подошел посмотреть.
— Это что — Ренуар?
— Да. Думаю, его сын, Жан. — Она направилась к дверям спальни.
— Очень мило со стороны вашего отца.
— Да, — сказала она не слишком уверенно. — Только это скорее перемещение капитала, чем рождественский подарок, ну, чтобы не платить налога на наследство. — И вышла.
Джон постоял, рассматривая картину и размышляя, сколько она может стоить, потом снова сел на диван. Паула вернулась с махровой простыней.
— Вот, — сказала она. — Где ванная, помните? — Да.
— Я уже пустила воду, так что поторопитесь, не то польется через край. — Она подошла к винтовой лестнице. — А я займусь ужином.
Джон залпом допил виски и пошел в ванную. От воды поднимался пар и вместе с ним аромат какой-то эссенции.
Он закрыл дверь на защелку и принялся раздеваться. Тело жаждало окунуться в ванну; ногам не терпелось погрузиться в горячую душистую воду, однако то, что он стоял голый в ее ванной и она сама пустила ему воду, было актом настолько интимным, что его проняла дрожь от волнения, как будто путь в ее спальню ему наконец открылся.
Он медленно опустился в обжигающую воду, и нервы успокоились, дрожь унялась. Он вздохнул от наслаждения, расслабился и положил голову на край эмалированной ванны. Все вокруг было изысканным и дорогим — в зеленой мыльнице китайского фарфора с сидящей на краю лягушкой лежал большой овальный кусок такого же по цвету мыла. Капельки влаги на кафеле сверкали, точно драгоценные камни. И вода, в которой он нежился, чуть зеленоватая от эссенции, была прозрачная и чистая. Как давно не принимал он ванную без вечных волос и хлопьев серой пены на мутной воде!
Джон вымылся и полежал в ванне. Он внимательно оглядел свое тело, размышляя, каким оно покажется Пауле, если они все же станут любовниками. Он похудел с лета, регулярно делал зарядку, так что грудь была мускулистой, живот подтянулся. Вот только едва ли Паула воспламенится, глядя на его тощие и бледные ноги. Чтобы больше не думать о своем возрасте и ее юности, он вылез из воды и завернулся в белую купальную простыню, точно в римскую тогу. От приоткрыл дверь, чтобы выпустить пар из ванной, и услышал звуки музыки, доносившиеся из гостиной. Выйдя в коридорчик, он увидел на диване у камина Паулу.
— Поторапливайтесь, — сказала она. — Вам еще открывать шампанское.
Он двинулся в своей тоге.
— Я готов.
Она показала на бутылку шампанского на подносе:
— Отпразднуем вашу победу в суде.
— Ах, да, — сказал Джон. — Я и забыл.
— Надо было вам и там выступать в такой одежде. Прямо Цицерон.