— Сдается мне, Ему нравится видеть, как люди сами роют себе яму.
— Наверно, Он сейчас получает огромное удовольствие, глядя на тебя, как думаешь?
— Я думаю, Его замысел состоит в том, чтобы существовало некое равновесие.
Данскин покачал головой.
— Люди настолько глупы, — сказал он, — что просто плакать хочется.
— Ну а что случилось, когда ты вышел на свободу? — спросил Конверс.
— Я вышел оттуда натуральным торчком — вот что случилось. Я трахал медсестру, и она подсадила меня на то и это. На травку, на кислоту. На трах, кстати, тоже. Слаба была на психов.
Мы забирались в бассейн и накачивались дилаудидом, потом морфином. Было по-настоящему здорово. Психиатры пытались подловить меня, но я только пучил глаза и улыбался. Солнечной улыбкой! Они осматривали меня, обстукивали с ног до головы, мычали неопределенно — понимаешь, о чем я? А я стою себе, накачанный под самую завязку, и думаю, что я на пляже в Рокауэе. Теперь они на такое не ловятся, но тогда им это просто не приходило в голову.
Наконец я очутился на улице и не знал, где раздобыть дурь. Подсел-то я уже по самое не могу, но пушеры бежали меня как огня. Стоило мне подойти, как они врассыпную, потому что я был невероятно наивным и грубым, вести себя не умел — я же, можно сказать, вырос в поганой психушке. Я бежал за ними по улице, кричал: «Пожалуйста, пожалуйста!» — а они: «Отстань! Чего привязался! Помогите!» Но одного парня я до того достал, что он таки продал мне, и на четвертый или пятый раз — бац, нас захомутали! Нас обоих повязал черномазый в армейской шинели и кедах.
Со мной все было ясно, я же только что вышел из психушки. Меня перекидывали из рук в руки, пока я не оказался у федералов, где со мной долго беседовал этот ирландец. Я могу избежать неприятностей, сказал он, если соглашусь на то, чтобы они послали меня в один колледж на Лонг-Айленде, где я должен буду втереться в доверие к тамошним радикалам. Выхода не было, они взяли меня за яйца. Из-за этого ареста они могли упечь меня в психушку уже до конца жизни. А пожалуюсь кому-нибудь, так тоже упекут. Если соглашусь, мне будут платить и оставят на свободе.
Так я завязался с ними, и через какое-то время мне это даже стало интересно. Я поработал в двух колледжах на Восточном побережье — федералы пересылали меня от одного контролера к другому — и ничего так наблатыкался. Салаги хотят ограбить банк и зовут меня с собой. Я говорю: едем в Найак и перестреляем там всех полицейских, они отвечают: отличная идея, едем! Ну и тому подобное.
— Я знал некоторых из Движения, — сказал Конверс. — Не думаю, чтобы они купились.