— Эхма, — с досадой произнес Козьма Потапович, обращаясь к нему и искоса поглядывая на убитых. — Вы, ваше превосходительство, изволите на всех серчать, а деревенские наши ни при чем… Это Дядиных хлопцев работа. Налетели, убили и — след простыл. Как будто большое дело сделали… А нам, мирным жителям, перед вами за них ответ и позор нести.
— Молчать! Ваш Дядя нам ошень дорого стоит! — огрызнулся офицер.
Взойдя на ступеньки крыльца, он погрозил длинным холеным пальцем.
— Подожди, свини… Скоро ваш Дядя капут! Всем партизан будет капут!
Офицер растопырил перед носом старосты пальцы и, повернув ладонь к небу, хищно сжал руку в кулак, показывая, как будут раздавлены Дядя, партизаны и вся «неблагополучная округа».
Почесав нерешительно за ухом, староста заискивающе спросил:
— Идти домой? Разрешите?..
— Иди, завтра даешь список подозрительных крашдан. Их послайт лагерь. Там капут!
— Кому же у нас на селе подозрительным быть? И так все давно общипано… Одни бабы и ребята… Воюет, на нашу голову Дядя… Грех один… Мое вам почтенье, ваше превосходительство!
Поклонившись офицеру, Козьма Потапович набожно перекрестился на убитых солдат и медленно пошел прочь, на ходу подтягивая сползающие штаны.
Подойдя к своему дому, он остановился перед крыльцом, постоял в раздумье и грузно сел на ступеньки.
Долго сидел он наедине со своими думами. Слишком тяжелой и опасной была его жизнь. Большое напряжение духовных сил подтачивало здоровье. Каждый новый день висел над головой новым кошмаром, от которого, казалось, не было возможности пробудиться.
А дни тянулись без конца и края.
* * *
Встревоженная неожиданным вызовом старосты в комендатуру, Наташа не могла уснуть. Лежа с открытыми глазами, она ждала его возвращения.
Наконец лязгнула щеколда. Козьма Потапович вошел в избу и, остановившись около стола, оперся на него обеими сжатыми в кулаки руками. Голова его бессильно опустилась на грудь.
Наташа не шевелилась и ничего не спрашивала.
Старик, заметив, что она не спит, заговорил первым:
— Шута ломать доводится на старости лет! И за что наказание такое?
Прикрутив фитиль, он потушил лампу и прошелся по избе.
В окно сочились голубые отблески рассвета. В избе стало прохладней, звонче проскрипели половицы.
Наташа поднялась и, озабоченно разглядывая старосту, потянула за рукав:
— Присядьте…
Они сели на лавке рядом, плечом к плечу.
— Что случилось, Козьма Потапович? — Наташа вспоминала слова Васи о том, что Козьма Потапович «отколол какой-то номер».
— Двух солдат вчера вечером в расход пустили. Из наружного патруля.
Наташа сбоку внимательно посмотрела на старика. Глаза старосты уже не казались ей такими неприятными, как вначале. Из-под густых нависших бровей они смотрели грустно, устало и безразлично. Его рука тяжело и безвольно лежала на столе, собранная в несжатый кулак. На ней резко обозначились узлы кровеносных сосудов.