— Вас опять поругать надо! — неожиданно сказала она.
— За что?
— Как же? За столько дней всего три телеграммы! Я на почте всем оскомину набила! По нескольку раз в день «до востребования» спрашивала.
— Мне казалось, что я был аккуратен и сообщал достаточно часто. Но если вы придерживаетесь иной точки зрения, я готов, во искупление греха, разрешить вам свидание. Хотите?
— Еще бы! Конечно! Если так, я свой выговор беру обратно!
— Вы подождете за дверью, а я зайду к ним один. Подготовлю. Тенгиза надо оберегать от резкой смены впечатлений… Плохо у него с легким. Домой я еще ничего не сообщал…
— Делайте, доктор, как надо, только скорей! Иначе я лопну от нетерпения…
— Лопнуть вам сейчас никак нельзя! — пошутил Шакро Отарович, надавливая кнопку звонка. — Вам жить и жить! Посмотрите на себя! Молодая, цветущая, Герой Советского Союза, гвардии майор, истребитель!
— Ну хватит, хватит! — запротестовала Наташа.
На звонок явилась санитарка. Бокерия попросил ее принести халат.
По центральной лестнице они поднялись на второй этаж. У дверей одной из палат Шакро Отарович остановил Наташу. По оживленному виду доктора Смирнов и Тенгиз догадались, в чем дело.
— Приехала? — спросили они в один голос.
— Допустим… Но запомни: я запрещаю тебе разговаривать и двигаться…
— Обещаю, — прошептал Тенгиз.
Бокерия подошел к двери и, приоткрыв ее, сказал:
— Товарищ гвардии майор, заходите!
Наташа вошла в палату и молча склонилась к Смирнову, ласково поцеловала его в лоб. Потом повернулась к Тенгизу. Он поймал ее руку и поднес к губам.
Глядя на него, она грустно улыбнулась, а сердце, переполненное воспоминаниями, гулко застучало в груди.
— Ну здравствуйте, товарищи!
— Здравствуй, голубушка! — сказал Смирнов. — Давай-ка распахни халат!.. Из газет нам все известно, теперь должны удостовериться лично!
Наташа отвернула борт халата.
Полковник взял ее правую руку (левую по-прежнему держал Тенгиз):
— Я скажу за нас обоих. Ему нельзя разговаривать… Мы оба поздравляем тебя от всей души. Ты героически вела себя — и в бою над станцией, и во вражеском тылу… Не смалодушничала, не бросила товарища, навязала врагам бой… Головин рассказал обо всем…
— Сплетники! — попробовала отшутиться Наташа. — Но я благодарю вас за поздравления! Меня в свое время не оставили в беде моряки. Я старалась быть такой же… Только не знаю, как оправдаю такую высокую награду…
Смирнов посмотрел на нее с добродушным укором:
— Все скромничаешь? Лучше расскажи нам о Москве…
Доктор поставил табурет между кроватями, сам примостился на подоконнике.
Наташу слушали молча, не перебивая, только изредка Смирнов, или Тенгиз, или доктор уточняли детали, которые были дороги для каждого из них.