— Смотри, как тебе лучше…
Отар Ираклиевич зашел в дом. Наташа посмотрела на грязные сапоги дяди Отара и, взяв их, направилась к проточной канавке, прокопанной вдоль забора. Подобрав с земли несколько старых кукурузных листьев, скрутила их в жгут. Осторожно присела над ручейком, отмыла налипшую на сапоги глину. Поднимаясь, поморщилась от боли и, слегка прихрамывая и опираясь на палку, возвратилась к дому.
Отар Ираклиевич уже сидел на тахте и, согнувшись, на ощупь искал сапоги.
— Я, кажется, задержала вас? Извините.
Старик покачал головой:
— Ты, я вижу, не белоручка. Спасибо, только зря.
Я-то опять иду цитрусы окапывать, снова замажу сапоги…
— А я опять помою. Дело несложное…
Наташа проводила старика до перелаза и долго стояла там, облокотившись на забор. Она смотрела на далекую цепь гор, окутанную серыми тучами. Темная зелень, подернутая легкой дымкой, недвижно стыла в прохладном сыром воздухе. Звонко пели птицы. Захотелось скорей вернуться в полк. «К чему выжидать срок, отпущенный врачами? Сколько раненых остается в строю и не едет в тыл, имея на то законное право? Сколько их возвращается на фронт досрочно… Почему же я не такая?! Чего медлю? — Такие мысли уже не раз одолевали Наташу. — Петре спрашивал, настоящая я летчица или так?.. Так, Петре, так», — мысленно отвечала она мальчику, стоя в одиночестве у забора гостеприимного бокериевского дома.
В начале третьей недели тихая жизнь Наташи неожиданно была нарушена.
Началось с того, что, по заведенному обычаю, ранним утром она пошла в закуток доить козу. Соседские ребята наблюдали за ней через забор: летчица по-прежнему не давала им покоя.
Петре заметил своих «врагов», когда нес к козьему закутку охапку свежей травы. Ребята окликнули его. Мальчик подошел к забору. Завязался давно опостылевший ему разговор.
Наташа не раз замечала любопытные глазенки следивших за ней ребят, но не придавала этому никакого значения. Детское любопытство казалось ей вполне естественным, обычным и безобидным — таким, что даже пристыдить ребят ей не приходило в голову. Но сегодня она жалела, что не слышит и не понимает их разговора.
— Чего вы тут стоите? — настороженно спросил мальчишек Петре и привычно ощетинился.
— Смотрим на твою «летчицу»! Как она ловко козу доит!.. — насмешливо сказал ему в ответ Гоги.
— Ну и что ж? Она в отпуске, пусть делает что хочет! — примирительно ответил Петре, хотя и сам тайно протестовал против такого Наташиного поведения, если она в действительности была-таки знаменитой летчицей. Он не допускал мысли, что боевой летчик может доить коз, опускаться до такого мелкого дела.