За окном быстро пролетали окрестности Кракова: взгорки, лощины, все покрытое зеленями озимых или вспаханными полями. Солнце перед заходом выглянуло на миг из-за туч и озарило весь этот невзрачный пейзаж грустным, запоздалым светом. Надо держаться.
— Добрый день, — послышался чей-то голос. — Разрешите присесть?
К столику Януша подошел блондин со вздернутым носом, тот самый, что вчера опекал его в дансинге.
— Прошу прощения, — произнес он, усевшись, — за то, что я постоянно докучаю и навязываюсь вам. Меня зовут Мартвинский, доктор Мартвинский…
Януш уже слышал где-то это имя, но сейчас оно ничего ему не говорило. Тем не менее он улыбнулся.
— Наоборот, сегодня я хотел бы с кем-нибудь побеседовать.
— Не так, как вчера?
— О, вчера я тоже хотел, только не мог, — улыбнулся Януш.
— Возвратились благополучно?
— Вполне. Простите, вы выпьете?
— Спасибо. Красное вино в таких случаях очень хорошо.
Неожиданно доктор посерьезнел.
— Только мне кажется, вы не должны этого повторять. Это не для вас.
— Ох, доктор, — пожал плечами Януш, — только давайте не будем об этом. Ведь вы же не знаете, что для человека хорошо, а что плохо.
— Обычный врач, разумеется, не знает. У него есть свои рецепты, и он старается, чтобы пациент следовал им. Но я, как вам известно, психиатр.
Януш поморщился.
— Может быть, и фрейдист?
— Да, в какой-то мере и фрейдист. Разумеется, со многими, очень многими оговорками. По самой логике вещей я вынужден быть психологом. Именно поэтому и говорю, что вы не должны допускать такие вещи. Вот ваш товарищ — этот сколько угодно, у него бычья комплекция и нервы как канаты, а что касается вас… не советую.
— Если уж говорить открыто — а ведь с психоаналитиком надо быть откровенным, как на исповеди…
— Еще откровеннее, чем на исповеди. Не нужно создавать никакого искусственного образа.
— Да. Так вот, если уж говорить открыто, то что ж… остается только одно — отшельничество.
— И мне кажется, что это было бы наилучшим выходом. Отшельничество, одиночество, отрешенность от мира. Ведь вас мир во всех значениях этого слова, кажется, никогда и не интересовал?
— Почему же? Облик его…
— Скитания? Скитание — это тоже отрешенность, отрешенность от своей среды, отчуждение, одиночество.
— Die Liebe liebt das Wandern[100]>{138}, — неожиданно для самого себя произнес Януш. Это были слова из песни Шуберта, которую пела Оля.
— О, это совсем иное дело, — улыбнулся доктор Мартвинский, и лицо его от этой улыбки так прояснилось, что у Януша стало как-то светлее на душе.
— Замкнувшись в одиночестве, — продолжал доктор, — вы вскоре почувствуете, что сыты всем этим по горло. И тогда a contrario