Торопов почувствовал, как кровь отхлынула от лица, как похолодели руки, а в животе словно ледяная лапа сжала кишечник.
— Я… Я честно… искренне… я…
— Ну да, ну да… — кивнул Нойманн доброжелательно, как будто секунду назад не звучали в его голосе брезгливость и презрение. — Мы так и скажем моему начальству. Вы ведь владеете информацией, кто есть кто в Третьем рейхе?
— Д-да…
— И кто глава Службы Безопасности — вы тоже знаете?
— Гейдрих…
— Правильно. И вы знаете, что мой шеф — человек не только смелый, но и умный. И вам лучше продемонстрировать все свои умения сразу. Иначе у вас не будет второй возможности произвести первое впечатление… — Нойманн сплюнул. — Сейчас мы вернемся домой…
Торопов оперся рукой о землю, чтобы встать.
— Расслабьтесь, Торопов! — засмеялся Нойманн. — Какой-то вы исполнительный до суетливости… Еще десять минут. У нас с вами еще есть десять минут…
— Снова будем перемещаться?
— Нет, зачем? Мы уже на месте с прошедшей ночи. Понимаете, никто не думал, что вы так быстро превратитесь в лужу жидкого дерьма, извините за прямоту… — Нойманн снова излучал искреннюю доброжелательность. — Предполагалось, что вы там, у себя, в апреле две тысячи двенадцатого, нам не поверите. Вы так бодро писали в своих статьях о мужестве русских, о клеветниках, которые придумали и миллион пленных, и заградотряды… Мы вас заочно даже почему-то зауважали. Крюгер вообще предполагал, что вас придется вырубить и доставить сюда в бессознательном состоянии. То есть вы бы нам не поверили — ну кто в нормальном уме поверит во все эти путешествия? Правильно, никто. И вы бы не поверили. И даже в реальность домов с соседями не поверили бы. Нужно было бы что-то такое… Эдакое… Совершенно невозможное в вашем времени… Так?
Торопов угрюмо молчал.
— Да не обижайтесь вы, Торопов. Я ведь обо всем об этом только вам говорю, так сказать, по дружбе. Это мы с вами знаем, что вы продажная трусливая сука, а никто больше об этом даже и не догадывается… во всяком случае, не знает наверняка… ну, или знает, но вслух об этом никому не скажет… а если скажет, то только вам… — Нойманн снова посмотрел на часы. — В моей группе болтливых людей нет. Я — самый разговорчивый. Верите?
Сволочь, подумал Торопов.
— Я спрашиваю — верите? — повысил голос Нойманн.
Какая же ты сволочь, подумал Торопов с тоской.
Нойман прыжком встал на ноги и без подготовки и замаха ударил Торопова ногой.
— Я спросил, тварь мелкая, ты мне веришь?
От неожиданности и боли Торопов закричал, хватаясь руками за грудь.
— Я не разобрал что-то… — сказал Нойманн.