Василий нахмурился, рванул дверь цеха.
Он уже и рот раскрыл, чтобы накричать на ткачих, и руку с часами поднял к глазам, чтобы показать всем, как бригадир бережет на работе каждую минуту. Думал, пока пройдет от порога до станков, ткачихи заметят на его лице недовольство, притихнут, покорно примутся за работу. Бригадир! От него зависит их заработок! А ведь самое главное — заработок. Слово бригадира — закон. К этому приучает их Бурый давно. Но на пороге весь его воинственный запал мгновенно угас.
У станков, хотя его смена должна была уже приступить к работе, не было ни единой ткачихи из его бригады. Девушки, которые закончили работу, тревожно выглядывали из-за станков, словно спрашивая усталыми глазами: «Где же твоя смена, бригадир? Опять митингуют? А время не ждет! Если каждый день так работать, то и план и обязательства — все полетит вверх тормашками… Взгляни, как твоя бригада готовится к смене!..»
Бурый поглядел в противоположный конец цеха и увидал всех девушек, тесным кольцом окруживших Олесю. Здесь были и ткачихи из шелкового цеха, где она когда-то работала; они вели себя так решительно и смело, словно кто-то слил всех в одну монолитную бригаду и назначил нового бригадира. На Василия никто даже не обратил внимания. Он дернул воротник, словно ему было жарко. Потом кашлянул и стал громко сморкаться в большой, старательно выглаженный, сложенный вчетверо клетчатый платок. Марина даже надушила его. Одна из девушек оглянулась, то ли Стася Богун, то ли Галя Диденко, — Бурый не узнал. Но и та взглянула только мельком и тотчас снова показала ему спину. Вот остолоп! Разве в таком шуме можно расслышать стук двери или то, как сморкаются? Василий быстро направился к ткачихам, на ходу приосаниваясь и раздвинув локти, словно собирался растолкать девушек, чтоб как можно быстрее добраться до Олеси Тиховод.
Но вдруг увидел Анну Николаевну и остановился на полпути. Та стояла возле Олеси, сокрушенно покачивая головой, краешком белой косынки вытирая крепко сжатые губы. Такой он не раз видел ее на партийных собраниях, когда парторг собиралась дать кому-то бой. Что делать? Быстро опустившись на одно колено, бригадир стал завязывать шнурок, хотя тот был в полном порядке.
Как тут быть, когда рядом с Анной Николаевной стоит и Ольга Чередник, прижав ладонь к щеке. Глаза у нее грустные. По обе стороны от нее, словно охрана, сильные и стройные Андрей Мороз и одноглазый Павел Зарва. Они так сочувственно слушают Олесю, а на него, Василия Бурого, и не смотрят. Так что молчи, бригадир, раз опоздал и потерял власть над ткачихами. Прислушайся лучше, о чем они говорят. Даже посочувствуй им, и тогда снова возьмешь верх. А так что же получается? Ты опоздал, и они одни, без тебя, решают наболевший вопрос.